А то, видишь ли, он куда-то делся, и мы с Семеном Родионовичем сбились с ног, разыскивая его.

– Ой! – сказала Светка, оборачиваясь. – Это ты, Викочка? Почему без звонка? Нюся бы приготовила…

– Знаю. Что-нибудь вкусненькое, – перебила ее Виктория. – Так что с мужем, Клинкина? Где он, не знаешь?

– С Германом? Уехал. Он на рыбалку с друзьями еще на прошлой неделе собирался. Так что, я думаю, уехал. На Селигер, кажется.

– То есть он тебе звонил и сказал, что прям вот так сразу отправится на Селигер? – приподняв бровь, спросила Вика.

– Ну, конечно. Он сказал, что по Москве ему расхаживать пока опасно, поэтому он решил уехать. И стресс снимет, и отдохнет. На Селигере. На байдарке.

«Врет», – удивленно подумала Вика.

– Получается, он звонил тебе вчера вечером? И ты его безропотно в поход отпустила?

– Ну… Да. А что?

– Ничего. Не соскучилась по любимому? Тебе следовало бы с ним вместе на Селигер рвануть. На байдарках.

– А почему ты так со мной разговариваешь, Медведева?

– Я тебе не Медведева.

– А я тебе не Клинкина, между прочим.

– Привычка. Постараюсь отвыкнуть.

– Да уж, будь так добра. Герман обижается.

Кажется, Светка принялась себя накручивать. Щеки раскраснелись, глаза гневно заблистали.

– Ему неприятно, неужели ты не понимаешь?! – продолжила Клинкина, тьфу, Галактионова. – Допустим, тебе на это начхать, но ты подумала бы хотя бы о том, что это неприлично! Просто неприлично!

«Ого! А не заговариваешь ли ты мне зубы, детка?» – мелькнула в голове у Виктории тревожная мысль.

И тут ее взгляд наткнулся на предмет, которого в этой спальне не должно было быть. Ну никак не должно. А он был.

Как же так… Если только…

По спине у Вики пробежал холодок, и она сразу вспомнила все подозрения, которые отбросила, сочтя нелепостью. Выходит, не нелепость? Не паранойя? Если так, то это чудовищно.

Вика медленно, чтобы ни жестом, ни мимическим движением лица не выдать, что обо всем догадалась, приблизилась к туалетному столику и взяла предмет в руки.

– Миленькая штучка, правда? – забыв, что гневалась, спросила Светка. – От бабушки досталась.

– Которая в деревне?

– Которая в Москве, – недовольно проговорила Светка, намереваясь отобрать у Вики безделушку.

– Кстати, все собиралась у тебя спросить, – не торопясь вернуть вещь, задумчиво произнесла Вика. – Помнишь, как все было в тот день? Должна помнить. Ты отправила меня выполнять поручение. Подчеркну – за несуществующей уликой отправила. Позже тебе стало нехорошо и ты решила ехать домой. Ответь, пожалуйста, Светлана, зачем ты хотела, чтобы я привезла тебе улику сюда, если прекрасно знала, что это фантом? Нету никакой флешки с компроматом и никогда не было. Так зачем, Света? Человек, который мне пересказал твой разговор с секретаршей, заслуживает полного доверия.

Светка моргнула. Проговорила с запинкой:

– А… Что я еще могла ответить Алевтине? Мне же следовало действовать в рамках сценария. И потом. Я чувствовала себя так погано, что очень хотелось, чтобы кто-нибудь приехал и меня пожалел. Герману-то вы звонить не разрешали! А в машине мне совсем скверно стало, я про все и забыла. Хорошо, что Игорь вспомнил.

Тут она сообразила, что сказала что-то совсем несуразное, и быстро поправилась:

– Хоть и с другой целью. Но, согласись, если бы он не попросил Нюсю тебя вызвать, то жить мне оставалось считаные часы. Твой Валентин так сказал. Как он, кстати? Передавай привет.

Виктория кивала, соглашаясь, и все смотрела на вещицу, уместившуюся по центру ее ладони. Ничего в ней миленького нет – китч, полный и абсолютный. Только Клинкиной могла эта вещь приглянуться, да еще вот Танзиле. Серебряная брошка, усыпанная стразами кроваво-алого цвета. Та самая брошка, которой Вика застегнула ворот старушечьей кофты на Светкином благоверном, чтобы скрыть мужественную волосатость его груди. Вот, кстати, и шовчик припоя, оставшийся после ремонта. Последние сомнения отпали.

Вика посмотрела долгим взглядом на несостоявшуюся вдову. Или все-таки состоявшуюся?

Молча вернула ей брошь и горько спросила:

– Что ты с ним сделала, Галактионова?

– Ты о чем? – с фальшивым удивлением спросила Светка.

– Я не о чем. Я о ком. Эта вещица принадлежит мне, если коротко. И я лично приколола ее к балахону, в который бабушкой-старушкой наряжала твоего супруга. Каким образом она попала к тебе? Или, может, лучше сразу признаешься, где спрятала тело?

– Тело? В смысле… Германа?

– Угу. В этом именно смысле.

С жалобной улыбкой Светка выдавила:

– В полуподвале. Где бильярдная.

Вдруг она подскочила к Виктории и горячо затараторила, заглядывая в глаза и хватая за руки:

– Только ты меня не выдавай, Викочка! Пожалуйста! Мы же с тобой подруги!

Вика посмотрела на Светку, как на безумную, и, освободившись из ее цепких пальцев, спросила:

– Клинкина, ты что несешь?

– Да никто ж не догадается, Вик, я тебе гарантирую! Ты ничем не рискуешь! – не унималась она. – И в цокольном этаже никто его искать не будет! А холодильная камера там такая, что в ней бычья туша запросто поместится!

Виктория молча терла ладонью лоб. Происходящее отказывалось укладываться в голове. Может, Клинкина психически нездорова? Это хоть как-то могло все объяснить.

И еще она подумала, что совершенно не знает Светку нынешнюю, послешкольную. Кажется, та сильно изменилась.

– За что ты его? – наконец оформился у Вики вопрос.

– А что мне было делать?! Он не разрешил мне управлять заводом. А у меня стало получаться. Ты знаешь, это такой кайф, командовать большим количеством людей?! Я теперь могу понять тех, кто рвется к власти. Она опьяняет. Я Герочку пробовала уговорить, но он меня не послушал.

– Ты убила мужа за то, что он не позволил тебе немножко порулить заводом?!

Светка оторопела. Потом дико заорала:

– Ты что несешь, Медведева?!

– Я тебе не Медведева!

– А мне пофиг! Как ты смеешь меня в таком ужасе обвинять?! Ты ненормальная?

Виктория проговорила холодно:

– Клинкина, очнись. Ты сама только что призналась, что труп находится в цоколе. В холодильной камере. И мотив преступления тоже объяснила. Кто из нас ненормальный?

Светка подскочила к Виктории и, размахивая перед ее носом растопыренными пальцами с подсыхающим на ногтях лаком, завопила:

– Ты меня заморочила! Ты спросила, куда я спрятала Германа, и я тебе ответила! Как у тебя в мыслях такая жуть могла родиться! Герман жив-здоров и спит сном младенца! В бильярдной великолепный диван, а туалет за ширмочкой мы ему чуть позже организуем. И пятиразовым питанием обеспечим. А в рефрижераторе будет много-много фруктов, соков и минералки!

Виктория от ногтей отшатнулась, плюхнувшись на край кровати. Кончиками пальцев помассировала виски. Спросила страдальческим тоном:

– Мы – это кто? Ты и твоя Нюся?

– А