С тех пор прошло всего семьдесят лет, но уровень материального благополучия вырос настолько, что ни в городах, ни в сельской местности не найдешь ребенка, который голодал бы или ходил в школу босиком. Теперь, пожалуй, больше детей, страдающих от ожирения.

На днях я побывал на старинной императорской вилле в Нумадзу и случайно подслушал разговор одной супружеской пары. Это были уже старые люди, очевидно живущие где-то неподалеку в деревне. Они стояли, разглядывая через окно комнату, в которой император жил в детские годы.

— Глянь-ка, — не без гордости сказал один из супругов, — и это комната принца! Да она беднее нашей гостиной. И мебель у нас куда лучше.

Я тогда еще раз подумал о том, что эти слова как нельзя лучше свидетельствуют о возросшем уровне благосостояния простого народа.

В настоящее время Япония считается одной из самых богатых стран мира, многие полагают японцев счастливыми людьми, поскольку они не испытывают никаких материальных затруднений. Но при этом сами японцы утратили душевную широту и способность любить, они мечтают только о богатстве и власти, они оскудели духовно, и многие из них хуже животных. Они не задумываются о том, сколь благословенным, редкостным даром является жизнь. Дети таких людей духовно обездолены и достойны жалости не менее, чем их сверстники, жившие семьдесят или восемьдесят лет тому назад, причем очень часто этого не замечают даже сами родители. Наверное поэтому среди современных детей так много самоубийц…

Сколько раз я слышал от госпожи Вероучительницы, как это огорчает и удручает Бога-Родителя, любящего людей, как чад своих, но мог только сам сокрушаться и сетовать на свое бессилие. Я недостоин ее откровений.

В то время я пребывал в некоторой растерянности: госпожа Родительница настаивала, чтобы я немедленно приступал к работе над второй книгой, которая должна была стать чем-то вроде «Посланий» Иоанна; по ее словам, Бог-Родитель, исходя из того, что святой апостол Иоанн посвятил Господу нашему Иисусу Христу три своих известных сочинения, ждал от меня еще двух книг помимо «Улыбки Бога».

Я совсем пал духом: ведь у меня не было ни способностей, ни специальных знаний для того, чтобы написать произведение столь же возвышенное, как «Послания», представлявшие собой что-то вроде религиозной исповеди Иоанна или декларации его религиозных убеждений.

Но на следующий день ко мне неожиданно явилась госпожа Родительница. Наверное, я был действительно очень угнетен, во всяком случае, выйдя ей навстречу, растерялся и замешкался, однако она сама, не дожидаясь приглашения, быстро прошла в японскую гостиную и села. Я устроился напротив, гадая, за что она станет распекать меня сегодня, и готовый ко всему. Не притронувшись к поданному чаю, госпожа Родительница сразу начала говорить:

— Ты и впрямь серьезно подошел к делу; Богу-Родителю по душе такая основательность. Но разве ты утруждаешь себя столь долгими размышлениями, когда тебе, скажем, надо написать письмо? Нет, ты сразу садишься и пишешь: «Дорогой… Простите, что давно Вам не писал. Как Вы поживаете?..» Больше ничего и не надобно. Не стоит испытывать такой трепет перед «Посланиями» святого апостола Иоанна. Да, молодо — зелено…

Она говорила улыбаясь, словно мягко подтрунивая надо мной, поэтому я постепенно расслабился и почувствовал, что готов выслушать все, что она мне скажет.

По ее словам, Бог-Родитель, предлагая мне взять за образец «Послания» святого апостола Иоанна, имел в виду лишь одно: от меня не требуется никаких сложных рассуждений или умозаключений, достаточно, не особо напрягаясь, писать обо всем, чему я сам был свидетелем.

А именно, я мог, используя форму послания, повести непринужденный рассказ о тех многочисленных случаях из своей жизни, когда Бог-Родитель приходил ко мне на помощь, ведь таких случаев за девяносто лет накопилось предостаточно, причем значение многих я смог оценить только теперь. От меня требовалось всего лишь убедить читателей в великой любви Бога-Родителя к людям. Наверное, в моей жизни было немало и такого, чего я стыжусь и о чем мне не хотелось бы рассказывать, но теперь, когда мне девяносто, я должен собраться с духом и выложить все начистоту, чтобы таким образом избавиться от пыли, скопившейся в моей душе…

Она многое еще говорила, ноя уже и так успокоился, сообразив, что, если от меня действительно требуется только это, я смогу начать писать прямо сегодня. Довольная, госпожа Родительница удалилась.

В тот же день я заперся в своем кабинете и приступил к работе, но не прошло и двух часов, как ко мне совершенно бесцеремонно ввалился небезызвестный вам Дзиро Мори.

— Я заходил к тебе пару дней назад, но ты был явно не в духе и настроен слишком сурово, поэтому я просто отдал кассеты и взял другие — с первой по пятую… Сегодня я пришел их вернуть, мне сказали, ты работаешь, и я решил к тебе заглянуть. Очень рад за тебя.

— Ну и что ты думаешь по поводу услышанного? Ты и теперь станешь утверждать, что я позволяю Тэнри себя обманывать?

— Удивительно, ничего не скажешь. Сначала я прочел текст, но не все понял, поэтому стал слушать кассеты. Те, что были записаны в дни празднования столетия. Я слушал их снова и снова одну за другой и иногда даже не мог удержаться от слез…

— А разве там речь шла о чем-то грустном?

— Да нет, ничего грустного вроде бы и не было. И все же удивительно… Разумеется, мне и раньше случалось слышать — ну, там, Бог-Родитель, госпожа Родительница… Но обычно я либо просто игнорировал их, либо отрицал их существование, а тут физически ощутил их живое присутствие, каждое их слово, каждая фраза проникали прямо в душу, поражая своей истинностью. До сих пор я ничего подобного не испытывал. Текст, записанный на бумаге, воспринимается как нечто отвлеченное, хотя вроде бы со всем соглашаешься, а вот когда раз за разом слушаешь саму пленку, сердцем чувствуешь звучание голоса, интонации, ритм речи… Теперь и до меня дошла грандиозность идей Бога-Родителя и я осознал, сколь велика материнская любовь живосущей Мики к людям.

— Это просто замечательно, рад это слышать.

— Там еще говорится о Великой Уборке земного шара, которую Бог-Родитель затеял ради Спасения всего Человечества, находящегося на краю гибели, и о том, что он рассчитывает на твою помощь и поручает тебе написать книгу. Причем оба — и Бог-Родитель, и госпожа Родительница — постоянно дают тебе указания относительно того, как именно это надо делать, так ведь? Это тоже поразительно. Сочувствую, небось тебе нелегко приходится.

— Значит, ты уже не думаешь, что я пишу книгу потому, что поддался влиянию Тэнри?

— Когда слушаешь речи живосущей Мики, не говоря уже о Боге-Родителе, то ощущаешь всю ограниченность учения Тэнри. Скажи, а ты не боишься, что книга «Улыбка Бога», написанная тобой в соответствии с указаниями этих двух великих существ, не оправдает тех ожиданий, которые на нее возлагались?

— Конечно боюсь. Но что я могу? Разве что стыдиться собственного бессилия и чувствовать себя виноватым.