Это произошло, когда я учился в пятом классе начальной школы.

В то время обязательным было четырехлетнее образование, пятый класс школы считался первым классом начальной школы второй ступени, за него надо было платить. Когда я заканчивал четвертый класс, директор школы и мой классный руководитель Масуда-сэнсэй дважды приходили к деду и советовали ему отдать меня в школу второй ступени. На том, чтобы мне разрешили продолжить учение, настояла бабушка. «Пусть у него и нет отца, — сказала она, — но пятнадцать сэнов в месяц — не такая уж большая сумма». Большинство моих одноклассников, живших в том же рыбацком поселке, после четвертого класса ушли из школы и сделались рыбаками. Поэтому в первом классе школы второй ступени количество учащихся резко сократилось, наши отношения с учителями стали более теплыми, и учиться было очень приятно. В следующем году ввели обязательное шестилетнее образование, так что платить за шестой класс было не надо, однако никто из тех, кто покинул школу после четвертого класса, не вернулся в нее. Домашние, радуясь, что больше не надо платить за мои уроки, приписывали это кто обстановке, сложившейся в стране после окончания русско-японской войны, кто помощи, ниспосланной Богом, а я по-детски радовался тому, что могу теперь спокойно учиться, не чувствуя себя обязанным никому из родственников.

Впрочем, хотя я и продолжал учиться, дядя в свободное от занятий время заставлял меня помогать ему мыть лодку или чинить снасти — он считал, что я должен привыкать к рыбацкому труду, тем более что мои бывшие одноклассники сразу же после четвертого класса наравне со взрослыми стали каждый день выходить в море. В мае того года в моем ограниченном детском мирке произошла настоящая революция — к нам в деревню провели электричество.

До того времени ни в нашей деревне, ни в соседней, где находилась императорская вилла, не было электрического света, вечерами в домах зажигались керосиновые лампы, но на улице было темно, и дети очень боялись привидений. Чистить ламповые стекла вменялось в обязанность нам, детям, обладателям маленьких рук, я тоже начиная с третьего класса ежедневно занимался этим. Стоило неловко повернуть руку, как тонкое стекло трескалось. Дед в таких случаях сердился и называл меня безруким. Потом по потолку протянули электрические провода, объявив, что вместо керосиновых ламп теперь будут электрические, но только через полгода, когда все уже успели забыть об этом, они наконец зажглись. В нашем доме была только одна электрическая лампочка, она висела над жаровней, у которой обычно собирались все домашние, и была такой яркой, что все только диву давались: ночью вдруг стало светло, совсем как днем. По всей деревне установили столбы с электрическими лампами, люди, обрадовавшись, что можно всюду ходить без фонаря, не страшась темноты, до поздней ночи бродили по улице, веселье царило такое же, как в день триумфального завершения русско-японской войны.

Придя на следующий день в школу, я тут же сказал своему классному руководителю:

— Знаете, учитель, к нам в дом провели электричество, теперь никакая ночь не страшна.

— К нам в дом тоже провели. Помнишь, я когда-то рассказывал вам, как Эдисон изобрел электрическую лампу? Видишь, благодаря ему теперь и мы, японцы, стали счастливее. А ведь Эдисон вырос в бедной семье. Но он любил учиться, и голова у него была светлая. В этом ты на него похож. Вот вырастешь и станешь таким, как Эдисон.

— Да.

— Но для этого ты должен поставить перед собой цель перейти в среднюю школу и уже сейчас начать уговаривать своих близких позволить тебе сделать это. Не волнуйся, кто-нибудь обязательно согласится за тебя платить. В мире еще много чего нужно изобрести и открыть ради блага всего человечества. Понял?

Слова Масуды-сэнсэя воспламенили мое сердце. Я вспомнил, что и Сугияма-сэнсэй, бывший моим классным руководителем в четвертом классе, часто, желая меня подбодрить, говорил мне примерно то же самое…

— Я ведь и сам из бедной крестьянской семьи, мои родные живут с той стороны горы Кануки в деревне Оохира. Несмотря ни на что, я решил продолжать учиться и поступил в среднюю школу в Нумадзу. Мне каждый день приходилось переходить через гору, чтобы попасть в школу. Потом я решил уехать в Токио и держать экзамен в университет, а чтобы скопить деньги на учение, целый год работал учителем. Ты тоже должен закончить среднюю школу. Тебе нельзя становиться рыбаком.

— Почему мне нельзя становиться рыбаком?

— Это очень тяжелая и опасная работа. Тебе надоест всю жизнь заниматься одним и тем же. К тому же сколько бы ты ни трудился, жить в этой деревне легче не станет. Такие умные мальчики, как ты, должны жить ради других людей, ради того, чтобы способствовать развитию цивилизации на благо всего человечества. А для этого ты должен заниматься наукой, поэтому тебе во что бы то ни стало следует поступать в среднюю школу. Понял? Что касается платы за обучение, то кто-нибудь наверняка об этом позаботится, не волнуйся.

Молодой учитель Сугияма неизменно говорил со мной об этом, когда мы оказывались вдвоем. И когда я перешел в школу второй ступени, он очень обрадовался:

— Ну вот, а там и средняя школа не за горами, — а потом сказал: — Твоим классным руководителем теперь будет Масуда-сэнсэй. Он преподавал у вас в третьем классе и хорошо тебя знает, поэтому советуйся с ним всегда и во всем, как если бы он был твоим отцом. Я же и в этом году буду вести четвертый класс, а в июле уеду в Токио поступать в Высшее технологическое училище. Надеюсь, что с сентября снова стану студентом.

Он разговаривал со мной так тепло, так дружески, будто был моим старшим братом.

Поэтому слова, сказанные мне Масудой-сэнсэем на следующий день после того, как в нашу деревню провели электричество, легли на уже подготовленную почву и укрепили меня в мысли обязательно поступать в среднюю школу.

Однако, когда наступили летние каникулы, дедушка, решив-таки сделать из меня рыбака, велел дяде Санкити брать меня с собой в море, хочу я этого или нет. Он сказал, что все мои бывшие одноклассники, закончившие четыре класса, уже стали прекрасными рыбаками и если я не буду выходить в море хотя бы во время каникул, то мне их никогда не догнать, более того, меня могут обвинить в нарушении местных обычаев. Поэтому в первый же день каникул меня разбудили затемно, мы с дядей Санкити дошли до берега Каногавы, где стояла его лодка, и вместе вышли в море.

С нами в лодке было еще трое: мой второй дядя, живший в доме позади нашего, и двое соседей-рыбаков. Взрослые сели на весла и вывели лодку в залив Суруга. Примерно часа через полтора мы оказались во внутренней бухте, где закупили мелких рыбешек для приманки макрелевого тунца, а еще через час, миновав побережье Сэмбон, выплыли в открытое море и начали искать косяки тунца, определяя их местонахождение по мелкой ряби на поверхности воды. Рядом плавало еще десятка два лодок из нашей же деревни, все они занимались одним и тем же, и когда кому-то удавалось отыскать косяк, остальные, обгоняя друг друга, спешили пристроиться поближе и тоже начинали ловить.

Как только лодка вышла из устья Каногавы, мне велели стоять рядом с дядей Санкити и работать одним с ним веслом, когда же мы наткнулись на косяк и взрослые забросили удилища, я должен был сачком доставать живцов из закрепленного на носу лодки садка, перекладывать их в кадку и подтаскивать рыбакам. Потом дядя передал мне удилище и сказал: