– Что указывает на регистрацию в другом месте.

– Естественно.

– И как вы поступаете?

– Если выясняется, что их где-то уже поставили на учет, мы отправляем их в это место. Особо не налегаем, большинство, невзирая на плохие отпечатки пальцев или их отсутствие, регистрируем прямо здесь. В Швейцарии используют сканирование радужной оболочки. После чего пытаемся найти для них место в лагере, где живут их соотечественники.

– Откуда они приезжают?

– Отовсюду.

– Из-за климата, политики, экономики?

– Теперь одно трудно отделить от другого, да и раньше так было.

– Вы думаете, они настоящие беженцы?

Фрэнк смерил Мэри взглядом.

– Никто не покидает свой дом без причины.

– Хорошо. Значит, вы регистрируете их здесь и потом отправляете в лагерь, где живут люди из их страны?

– Стараемся.

– Но в самих лагерях вы не бываете?

– Нет. Я обязан возвращаться в тюрьму к восьми вечера.

– До восьми вечера в Швейцарии можно успеть доехать до любой точки и вернуться обратно.

– Верно. Но мне не разрешается покидать кантон.

– Разве в самом Цюрихе нет лагерей?

– Есть. И я там бывал. Большой лагерь есть за Винтертуром, в старом аэропорту. На двадцать тысяч человек. Я смотрю, как они живут, помогаю на кухне. Мне это нравится. Хотя помогать на кухне я могу и здесь.

– Вам за это сократят срок?

– Надеюсь. Меня это перестало волновать. Мне некуда ехать.

Мэри некоторое время молча смотрела на Фрэнка.

– Вы когда-нибудь бывали в Альпах? – наконец спросила она.

– Мало.

– Там красиво.

– Очень крутые горы.

– Точно.

Мэри рассказала о переходе через перевал Фрюнден. Фрэнк проявил интерес, который Мэри отнесла на счет Альп, однако, когда она закончила, он спросил:

– Кто, по-вашему, вас преследовал?

– Не знаю.

– Когда вашему министерству сопутствует успех, кто теряет больше всего?

Мэри пожала плечами.

– Нефтяные компании? Миллиардеры? Петро-государства?

– Список подозреваемых не так уж велик.

– Ну, не знаю. Кто угодно мог быть. Может, конкретный человек или небольшая группа, которых прижали. Допускаю, что это был сумасшедший одиночка, решивший, что мы представляем какую-то важность. На самом деле мы не более чем винтик гигантского механизма.

– Они могли принять вас за муфту сцепления.

– Напомните, в чем заключается функция муфты сцепления.

Фрэнк с трудом удержался от улыбки – своей нормальной улыбки.

– В сцеплении, соединении двигателя с колесами.

– А-а… не знала.

– У телохранителей спросить не пробовали?

– Сомневаюсь. Мы не настолько близки. Их работа – охранять меня. Возможно, они думают, что для меня же надежнее, если я не буду знать их в лицо.

– Это еще почему?

– Без понятия. Швейцарские банки тоже пострадали. Так что они держат свои ответные действия в секрете.

Фрэнк улыбнулся своей сдержанной почти-улыбкой. Махнул рукой на книгу:

– Вам нужен комиссар Мегрэ. Он любил объяснять вещи спасенным им людям.

– Либо считал, что так сможет их разговорить и выявить настоящего преступника.

– Верно. Вы тоже читали?

– Кое-что. На мой вкус мрачновато. Преступления слишком похожи на настоящие.

– Люди изворотливы.

– И не говорите.

– А значит, вам нужен комиссар Мегрэ.

– А вам – Альпы.

В помещение вошла женщина с девочкой, Фрэнк вздрогнул от неожиданности. «Ой, привет!» – вырвалось у него, он покосился на Мэри, потом перевел взгляд обратно на пару. Мэри поняла: Фрэнк не знает, что сказать. Ошеломлен, растерян.

Заключенный вскочил с места.

– Это Мэри Мерфи, – представил он министра и, повернувшись к Мэри, произнес: – Это моя семья.

Мэри прищурилась. Женщина поджала губы.

Десяти- или одиннадцатилетняя девочка бросилась к Фрэнку, сняв напряжение.

– Джейк!

– Привет, Хиба. Как поживаешь?

– Хорошо. – Девочка обняла Фрэнка. Тот неуклюже ответил, бросив через плечо девочки взгляд на женщину.

– Как вы сюда попали?

– На поезде.

– Где вы живете? – спросила ее Мэри.

– В лагере для беженцев в окрестностях Берна.

– А-а. Как это получилось?

Женщина пожала плечами и взглянула на Фрэнка.

– Давайте я вам не буду мешать, – предложила Мэри, поднялась и выставила ладонь, упреждая возражения Фрэнка. – Все в порядке, мне и так уже пора уходить. Я скоро опять приеду.

– Хорошо, – рассеянно ответил Фрэнк. – Спасибо, что навестили меня.

В разгар хаджа в Саудовской Аравии произошел путч, очевидно, поднятый военными, в результате чего погибло неустановленное число саудовских принцев. В сообщениях назывались цифры от двадцати до пятидесяти членов королевской семьи, однако никто ничего не знал точно. Король в это время находился в Нью-Йорке, ходили слухи, что он скрылся и не собирается возвращаться на родину. Он призвал страны мира поддержать свое законное правительство, кое-кто даже откликнулся, однако реальной помощи никто не оказал. Соединенные Штаты предложили королю убежище. Насколько можно было судить, новое правительство пользовалось поддержкой почти всего населения; хадж превратился в хаос для двух миллионов мусульман, одни желали довести паломничество до конца, другие побыстрее вернуться домой, суматоха охватила весь Аравийский полуостров. В первый месяц после переворота ясно было одно: никто за пределами полуострова понятия не имел, что происходит в Саудовской Аравии на самом деле. Новое правительство объявило миру, что отныне страна называется просто Аравия. Правлению Саудитов пришел конец.

Правительства других суннитских стран осторожно выражали одобрение или неодобрение свержению Саудитов, наиболее резко критикуя лишь беспорядочное проведение хаджа. Похоже, никто не любил семейку Саудитов, неясно было только, чем это обернется и как повлияет на весь регион. Шиитские страны открыто приветствовали переворот. Другие члены мирового сообщества вели себя сдержанно. Они, похоже, выжидали и прикидывали, к чему приведут перемены и как новое правительство распорядится огромными запасами нефти. То, что раньше подозревалось, теперь стало очевидным: всех заботила нефть, люди никого не волновали.