Наступает один момент, когда молекулы воды, плавающие в воздухе, образуют созвездие вокруг крохотной пылинки, превращаясь в дождевую каплю, и начинают путешествие к земле, за нее можно зацепиться, подставиться под удар этой дождевой капли, присоединиться к веселой кислородной компании, мои атомы кислорода поют осанну своим собратьям, вступившим в брак с двумя атомами водорода, лучше троицы нет ничего на свете, все, пока летят вниз, ликуют. Когда летишь на предельной скорости вместе с каплей, тяга земного притяжения не ощущается, вместо этого иногда застреваешь в облаке, дымке или тумане, это не менее упоительно – сладостное ощущение невесомости. Наверное, так люди испытывают оргазм. Связь – она, конечно, может всякой быть, и плохой, и хорошей, а вот плавать в облаке по небу – ух, настоящий оргазм.

Рано или поздно капельки сливаются вместе и вынуждены опять падать вниз. Снегопад – красота, дождь со снегом – еще лучше. Шмякаешься о землю, и все начинается сначала. К кому присоединиться на этот раз?

О черт! На этот раз не получится. Люди в Канаде начали обрабатывать асбестовую крошку в отвалах, загружая токсичные отходы в отстойники рядом с карьерами и добавляя туда цианобактерии. Эти бактерии схватили меня и поженили с асбестовой пылью, все вместе мы превратились в комки гидромагнезита, разновидность углекислого магния. Местные захватчики были рады обратить меня и моих товарищей в новое рабство, а с нами заодно и асбест; после того как ты полетал в небесах, покатался на горках пищевого тракта, сидеть, заточенным в камне, адская скука. Остается лишь надеяться, что меня разотрут в порошок и сделают магнезию для протирания рук скалолазов, ни на что другое углекислый магний не годится. Может, я попаду в мешочек знаменитого скалолаза, это было бы здорово, но пока что я сижу и не рыпаюсь. Что ж, пойду посплю.

Налоги – интересная штука. Это один из способов, которым правительство управляет обществом и финансирует государственную деятельность, причем скорее первое, чем второе. Налоги появились вместе с человеческой цивилизацией как воплощение власти государства. Возможно, что кредит и деньги были изобретены в ранних городах в первую очередь, чтобы осуществлять и регулировать налогообложение. И кредит, и деньги есть разновидность долговой расписки.

Прогрессивное налогообложение следует принципу: чем больше имущества у гражданина, тем выше ставка налога. Регрессивный налог, наоборот, в пропорции к имущественному положению больше отнимает у самых бедных.

Подоходным налогом облагаются физические лица либо ежегодный доход корпораций, поэтому этот доход нередко искажается получателями, чтобы он казался ниже настоящего. Различные отсрочки, ре-инвестирование и прочие уловки протаскивают деньги через налоговые лазейки; офшоры – это такие места, где деньги в случае их перевода туда до подачи годового отчета не облагаются налогом страной – хозяйкой налогового оазиса или облагаются, но по минимальной ставке. Поэтому прогрессивная шкала налогообложения сама по себе не всегда эффективна. Ее применение требует бдительности.

В определенные периоды истории чрезмерное личное богатство вызывало неодобрение, и шкала прогрессивного налогообложения становилась довольно крутой. В начале 50-х годов прошлого века, когда на богатых смотрели как на людей, помогавших развязать Вторую мировую войну и нажившихся на ней, верхняя ступень шкалы в США составляла 91 процент всех доходов, превышающих 400 000 долларов (или четыре миллиона в нынешней стоимости). Эту ставку утвердили республиканский Конгресс и президент-республиканец Дуайт Эйзенхауэр, военачальник, командовавший войсками союзников на войне, лично повидавший смерть и разрушения, в том числе концлагеря. Потом высокие ставки налогов начали постепенно снижать, и в неолиберальные времена они опустились до 20–30 процентов. За эти же десятилетия буйным цветом расцвели всякие налоговые прорехи, уловки, отсрочки и укромные уголки, что, несмотря на низкий процент налоговой ставки, заметно отражалось на реально собранных налогах. В итоге прогрессивные налоги сделали намного менее прогрессивными – такова характерная черта неолиберального периода с его перевесом частных интересов над общественными и богатых над бедными.

Налоги на имущество, которые иногда называют налогами Пикетти, взымаются с оценочной стоимости активов человека или компании. Обычно таким налогом облагаются корпорации, однако он применим и к физическим лицам. Франция взымает налог со своих компаний из расчета один процент в год от ее оцененной стоимости, и если расширить его на весь мир, то эффект будет вполне ощутимым. Налоги на имущество тоже можно сделать прогрессивными: чем крупнее корпорация или оцененная стоимость актива, например недвижимости, тем выше ставка годового налога. Если сделать ее достаточно жесткой, эта мера быстро принудит корпорации к снижению налогового бремени путем деления на предприятия поменьше.

Земельный налог, иногда называемый «джорджистским», по имени экономиста Генри Джорджа, – это налог на недвижимость, в данном конкретном случае – на землю как имущественный актив. Опять же, такие земельные налоги можно применять прогрессивно, облагая более крупные наделы, выгодно расположенную собственность или участки, которые хозяин никак не использует, повышенной ставкой налога. Большая часть прибыли и в целом ликвидных активов при первой же возможности обращаются в недвижимость, осязаемое имущество, стоимость которого со временем будет только расти и которое в худшем случае не рассыплется в прах, когда лопнет пузырь. В этих условиях хорошо продуманный налог на землю опять же может вызвать быстрое расширение и перераспределение землевладения, что направит в казну дополнительные средства, необходимые для оплаты общественных работ, и поможет сократить экономическое неравенство.

Налог на сжигание ископаемых углеводородов, который следовало бы называть не налогом, а полной оплатой побочных издержек, тоже можно применять по прогрессивной шкале со штрафами-скидками, чтобы не навредить самым бедным, тем, кто сжигает меньше углеводородов, но вынужден это делать, чтобы выжить. Высокая ставка на сжигание ископаемого топлива создаст мощный стимул для прекращения этой практики. Ставку платежей за наиболее интенсивное сжигание можно сделать такой неподъемной, что она исключила бы любую возможность извлечения прибыли за счет побочных эффектов от использования такого топлива.

Когда все деньги перейдут в цифровую форму и будут регистрироваться в блокчейнах, в результате чего любой сможет отследить денежные потоки и увидеть, где сейчас находятся деньги, незаконное уклонение от налогов можно будет окончательно подавить санкциями, эмбарго, конфискациями и удалением записей.

Нетрудно предсказать, что взвешенный крепкий налоговый режим, использующий отслеживаемые валюты, учрежденный всеми странами Земли посредством международного договора под эгидой ООН, Всемирного банка или другой международной организации, быстро стимулировал бы немедленные изменения в поведении и распределении богатства. Иные назовут его революционным. Разумеется, налоги представляют собой инструмент правового воздействия, имеющий такое же древнее происхождение, как и сама цивилизация, ставки определяются законодателями, их поддерживает вся мощь государства, то есть судебная власть, полиция и армия. Другими словами, налоги законны, признаны в принципе и используются всеми современными обществами. Можно ли в этой связи говорить о прицельных изменениях налогового законодательства как о настоящей революции?