Суперинтендант подробно рассказывал о том, что нашел при осмотре комнаты Норы Гаф и что потом ответил ему Финли Фитцджеймс, когда Томас навестил его.

Подали пирог с почками и овощи. Грейси входила и выходила, молча обслуживая гостей. Она знала, кто такой Корнуоллис, поэтому смотрела на него со все усиливающимся подозрением, словно ожидала, что он в любую минуту может стать опасным для ее обожаемых хозяев.

Джон, однако, не замечал встревоженного личика маленькой горничной, так часто глядевшей на него. Все его внимание было поглощено тем, что говорил его подчиненный.

– И каковы ваши соображения? – спросил он, как только Питт умолк.

Томас ответил не сразу. Он знал, что начальник ценит его мнение и полагается на него, когда принимает решения или выносит суждения.

– Я верю, что Костиган был виновен, – после недолгого молчания сказал суперинтендант. – У нас были некоторые сомнения, но он сам признал свою вину. Одного я не могу понять, почему сутенер был так жесток со своей жертвой. И почему до последнего момента отрицал это. – С неприятным чувством под ложечкой Питт вспомнил лицо Альберта. – Он был неприятной личностью, жалкой и злобной, но я не заметил в нем склонности к садизму, к желанию ломать пальцы и ногти своим жертвам.

– Однако она обманула его и лишила доброй половины заработка, – с сомнением заметил Корнуоллис. – Он считал ее своей собственностью и расценил ее поведение как предательство. Слабые мужчины бывают особенно жестокими. – Мускулы его лица напряглись. – Я сталкивался с такими случаями, когда служил на флоте. Дай слабохарактерному человеку немного власти, и он готов поиздеваться над подчиненными.

– Да, Костиган был груб, – согласился Томас. – Но подвязка, связанные ботинки!.. Это уже не просто злость. Это говорит не только о вспыльчивости и невоздержанности характера… это скорее похоже…

– На нечто продуманное и рассчитанное, – помогла ему Шарлотта.

– Да, – согласился ее муж.

– Поэтому вы и сомневались в виновности Костигана? – встревоженно воскликнул Джон, но отнюдь не с упреком. Он долго прослужил на флоте командиром, без сомнения, был честен с подчиненными и ожидал от них того же. Это доверие помогало ему решать боевые задачи, и теперь, служа в полиции, он не собирался изменять своим правилам.

– Нет, – возразил Питт, прямо глядя в глаза шефу. – Тогда я не сомневался. Просто считал, что недостаточно хорошо узнал подозреваемого. – Суперинтендант искренне пытался разобраться в собственном состоянии и точно вспомнить, что он чувствовал, когда допрашивал Костигана, видел его отчаянное лицо и понимал его страх и жалость к самому себе. Насколько он, Томас, был тогда честен? Какое влияние оказывало на него чувство облегчения и внутренней уверенности, что дело удастся завершить, избежав подозрений в адрес сына Огастеса Фитцджеймса?

– Он не отрицал, что убил ее, – продолжал Питт, глядя через стол на Корнуоллиса. Все забыли о еде. В дверях, ведущих в кухню, стояла Грейси с чистой салфеткой в руках и подносом с очередным горячим блюдом. Она тоже внимательно слушала, что говорил ее хозяин. – Но он категорически отрицал, что мучил ее, – с особой болью вымолвил Томас. – И как бы настойчиво я его ни расспрашивал, он упорно отрицал, что знает что-либо о Фитцджеймсе, его клубном значке или запонке.

– Ты верил ему? – тихо спросила Веспасия.

Питт долго молчал, прежде чем ответить. В комнате воцарилась тишина – никто даже не шелохнулся.

– Мне кажется, да. Иначе это не дало бы мне покоя, – наконец ответил полицейский. – Во всяком случае… я не верил в то, что он сам это сделал и что у него были на то причины.

– В таком случае мы снова вернулись к тому, с чего начинали, – заключил Джон, окинув всех взглядом. – В этом нет смысла. Если это не Костиган – а сейчас в этом уже нет сомнений, – то кто же? Тот, о ком мы даже и подумать не можем? Или же это вариант, который больше всего нас пугает: в обоих убийствах повинен Фитцджеймс-младший?

– Нет, он не мог этого сделать, – возразила миссис Питт, глядя перед собой в тарелку.

– Почему? – с интересом спросила леди Камминг-Гульд, положив вилку на тарелку. – Что ты знаешь об этом, Шарлотта, и почему говоришь это с такой уверенностью?

Хозяйка совсем растерялась. Томас догадывался почему, но промолчал.

– Таллула Фитцджеймс видела своего брата в другом месте в тот вечер, когда была убита Ада Маккинли, – наконец отважилась ответить Шарлотта, подняв глаза и встретив взгляд тетушки.

– Неужели? – осторожно промолвила Веспасия. – Почему же она ничего не сказала, когда это было нужно? Это избавило бы следствие от многих недоразумений.

– Она не могла сказать, ибо была в таком месте, где не должна была быть, – ответила расстроенная молодая женщина. – К тому же она уже соврала однажды, и ей могли не поверить.

– Меня это ничуть не удивляет, – заключила пожилая леди и покачала головой. – Но, кажется, ты ей все же веришь. Почему же?

– Видишь ли… собственно, ей верит Эмили. – Шарлотта прикусила губу. – Это она мне все рассказала. Финли – порядочный шалопай и не очень приятный человек, но он не убивал Аду Маккинли.

– Разве никто из присутствовавших в том, другом месте не смог подтвердить этого? – спросил Корнуолис, глядя сначала на миссис Питт, а затем на ее супруга. – Почему никто не пожелал сделать этого? – недоумевал он. – Фитцджеймс, вероятно, просил их, не так ли? Или он невзначай позабыл, что сам был там? В таком случае это могла бы подтвердить его сестра? Все сразу прояснилось бы. – В его голосе звучало недовольство.

Веспасия, забыв о еде, тоже повернулась к Шарлотте:

– Что это за место, которое так стремятся забыть все, кто там побывал? Меня мучает любопытство. Неужели наш век до такой степени чопорный, что молодой здоровый мужчина, побывав в таком месте, боится признаться в этом? Что это? Собачьи или запрещенные кулачные бои? Игорный дом? Бордель?

– Вечеринки, где много пьют и курят опиум, – тихо призналась миссис Питт.

Лицо Джона помрачнело, а Веспасия закусила губу и высоко вскинула брови.

– Глупо, но ничего из ряда вон выходящего в этом нет, – заявила она. – Если бы надо было спасти жизнь человека, я не побоялась бы сказать, что была в таком месте.

Шарлотта промолчала. Томас знал, что не сомнение, а всего лишь нерешительность мешает ей найти нужные слова.

Корнуоллис, мало знавший жену своего подчиненного, все свое внимание обратил на ее тетю.

– Если нам удастся найти свидетелей, – твердо произнес он, – мы, по крайней мере, сможем снять с Фитцджеймса подозрение в первом убийстве, а по совокупности – и во втором тоже. – Он повернулся к Питту: – Вы знали об этом? Почему не сказали мне раньше?

– Я узнал обо всем, когда это уже не имело значения, – ответил Томас и увидел, как покраснела Шарлотта. Заметили это и гости.