litbaza книги онлайнИсторическая прозаРоссия. Прорыв на Восток. Политические интересы в Средней Азии - Эдвард Аллворд

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 80 81 82 83 84 85 86 87 88 ... 100
Перейти на страницу:

Литературная политика среди советской интеллигенции

В конце 1920-х годов националистически ориентированные писатели оказались перед выбором продолжения критики режима или спасения от гибели путем признания своих прежних идеологических «грехов» и обещаний придерживаться в дальнейшем партийной линии. Самокритики, достаточной для спасения жизни «грешника», в большинстве случаев было достаточно лишь до 1934 года. Ее примером являются публичные покаяния в Туркменистане Берды Кербабаева и Караджа Бурунова: «Все вопросы, затронутые в наших произведениях, решались с идеологической позиции враждебной пролетариату, с позиции контрреволюционного национализма… Мы целиком и полностью сознавали абсолютный вред и ошибочность своих националистических целей… Мы не будем щадить своих сил и способностей, чтобы доказать действием и всем своим творчеством разрыв с идеями контрреволюционного национализма и свое идеологическое перевооружение».

Кербабаева и некоторых других простили. Выжили и последователи открыто националистической группы, Муса Ташмухамедов (Айбек; 1905–1968) в Узбекистане, Аман-Дурды Аламышев (1904–1943) в Туркменистане, Хамид Алимджан (1909–1944) в Узбекистане и другие, чьи произведения содержали националистические идеи или были близки к ним.

Бок о бок с этой группой творили пролетарские поэты, которых воспитала САПП (Среднеазиатская ассоциация пролетарских писателей) в конце 1920-х годов. Это молодые люди, в произведениях которых не наблюдалось никаких связей с ближайшим или далеким прошлым. Даже продолжая поэтическую традицию, они целиком были поглощены идеями, выражавшимися лозунгами и программами всесоюзной компартии, озабоченной индустриализацией и коллективизацией. Этот преднамеренный антиинтеллектуализм при поддержке властей не случайно не смог произвести литераторов, которые бы выдвинулись как лидеры творческого сообщества, как это было в прежнем поколении. Такая узость творчества не могла также способствовать появлению первоклассных писателей.

Так начался процесс политизации писателей, цель которого – разорвать их связь с традициями и направить в русло служения идеям пролетариата. Важно, что в 1930-х и 1940-х годах те, кто пережил террор и пользовался успехом, сочетая литературную деятельность с относительно активной общественной жизнью, оказались такими же, как Айбек и Амандурды Аламышев, которые брали свои ранние уроки в поэзии и политике у националистов. Как и пролетарские поэты, они не смогли превзойти своих старших коллег. Общественное мнение стало управляться исключительно пропагандой партийных первичных организаций, учрежденных во всех литературных и издательских предприятиях, а интеллектуальная жизнь, как известно, была вынуждена уйти в подполье.

Такая политика создала питательную среду для местных прорусских коммунистов, представлявших собой главным образом малограмотных и недовольных, таких как, например, узбек Хамзы Хаким-заде Ниязи (1889–1929), когда-то учитель-джадид, поэт и драматург. При поддержке русского начальства он вознамерился держать под контролем независимых среднеазиатских интеллектуалов и поддерживал лояльных и менее одаренных коллег. Период с 1920-х до конца 1930-х годов лидеры общественного мнения и вообще образованные люди оставались разделенными на антагонистические группы – за и против новой политической системы.

Принципиальное изменение баланса сил произошло в 1920 году с ослаблением влияния мусульманских религиозных деятелей, утративших статус, фонды, имущество, а также из-за изолированности националистического руководства от властных структур в государственных учреждениях. Тем временем новое поколение общественных деятелей родилось из пролетарского движения. С появлением советской власти и укрепившейся советской идеологии на всех территориях после 1925 года подготовка образованных людей продолжилась. Из их рядов должно было выйти руководство интеллигенцией, не обязательно связанное с писательским сообществом.

В связи с фундаментальной переменой в интеллектуальном слое общества стала действовать другая концепция относительно роли интеллигенции. Старое понимание, выраженное понятиями акылды адам (по-казахски), акыллык адам (по-уйгурски), акилли кист (по-каракалпакски), акилдуу киши или естюю киши (по-киргизски), инсан-и акил (по-таджикски) и акил (по-узбекски), стало размываться понятием, распространенным в России XIX века. Там слово «интеллигенция» подразумевало особую социальную активность образованных людей. Ему уподобились среднеазиатские деятели из среды интеллектуалов – джадидов.

Однако некоторое время после революции 1917 года, по большевистскому представлению, интеллигенция 1920-х годов – это пережиток царского времени. Казахский писатель Сабит Муканов (1900–1973) называл их жолбике (попутчики). В поэме «Интеллигент» (1933) туркменский поэт Ч. Аширов определил черты интеллигенции как «бездумное» отношение к жизни и «отсталые взгляды» относительно положения женщины в обществе.

Когда эти предубеждения были преодолены, новые советские интеллигенты стали характеризоваться как люди, которые занимаются умственным, а не физическим трудом, будь то на фабрике, в детском саду или университете, независимо от качества или уровня деятельности. Их теперь называли билмаз (по-казахски), фазыл зиялы или ахл-и ма'рифат (по-узбекски), билимли (по-туркменски) или окуган адам (по-киргизски). Тем не менее среднеазиатская интеллигенция включала в 1920-х годах всех тех, кто относился к интеллектуалам прошлого, за исключением представителей духовенства и деловых людей. Итак, прежнее понимание термина изменила пролетарская интеллигенция.

Характерной чертой новой интеллигенции, находившейся под влиянием российского коммунизма, стала идеологическая унификация и вследствие ее навязывание государством официальной точки зрения. После того как русским коммунистам удалось лишить Среднюю Азию ее основы в лице независимых, националистически настроенных интеллектуалов в ходе чисток 1937 и 1938 годов, остались лишь принципы советского марксизма, насаждаемые руководством из Москвы. Ушло живое различие идеологий и соперничающие потоки мысли, которые окрашивали среднеазиатскую жизнь вплоть до 1930-х годов.

Для того чтобы не возникало вакуума в политической и социальной мысли из-за ликвидации панисламистских идей и устранения националистического руководства, организаторы компартии в Средней Азии вскоре после прихода к власти большевиков прибегли к широкой пропаганде своих идей среди различных творческих профессий. Акцент на коллективную терапию для изменения образа мышления интеллигенции особенно усилился после раздела Средней Азии в середине 1920-х годов, когда партийные власти стали призывать представителей различных профессий к участию в партийных мероприятиях.

Темы первого съезда советской интеллигенции Казахстана (1924) и Узбекистана (1926) большей частью отражены, например, в таких лозунгах: «За единство знаний и труда», «Покончим с неграмотностью», «Политический пролетариат – основа культуры», «Идем прямой дорогой в коммунизм», «Крепить единство учителей вокруг партии», «Националистам – бой». Из-за того что коммунисты еще не добились в то время полного контроля над интеллигенцией, съезд 1926 года, на котором еще присутствовало политическое соперничество, был просто генеральной репетицией второго съезда узбекской интеллигенции, собравшегося в следующем году. Съезд 1927 года исключил националистическую оппозицию и сосредоточился на проблемах в порядке их очередности: 1) латинизация алфавита; 2) эмансипация женщин; 3) содействие информированности красных рабочих и крестьян; 4) содействие образованию и культурному прогрессу.

1 ... 80 81 82 83 84 85 86 87 88 ... 100
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?