Доминик улыбнулся:

– Приди она сейчас из жалости, я бы отверг ее. На самом деле она, вероятно, вышла замуж за кого-нибудь из своих – там все родственники по крови. Так что тебе не придется драться с инвалидом, чтобы отомстить за ее честь. Но если ты настаиваешь на дуэли, я согласен.

– Господи, да сейчас любому ничего не стоит отправить тебя на тот свет! – Найджел встал, собираясь уходить. – Слишком уж легким способом ты хочешь покинуть этот мир!

– Это то, что я собирался сделать с тобой, когда мне казалось, что ты предал Франс. – Доминик попытался заставить непослушные пальцы сомкнуться вокруг стакана. Стекло едва не выскользнуло, и его пришлось спасать левой рукой. Небольшое унижение, с которым он начал смиряться. – Конечно, я был тогда не прав. А какую кару ты предлагаешь мне?

Найджел остановился в дверях и повернул голову.

– Я не священник и не утешитель – я только твой друг. Решение придется искать тебе. Но я буду чертовски разочарован, если вместо этого ты погрязнешь в жалости к себе и в пьянстве.

– Виски тем и хорошо, что никогда не вызывает похмелья.

Доминик усмехнулся. «Пение женщины, которую я потерял. Песни на языке, которого я не знаю...»

– Спасибо, что зашел, Найджел. Ты отчитал меня по делу. Все правильно. Я заслуживаю дисциплинарного взыскания. Отныне я буду выполнять все свои обязанности в графстве и не застрелюсь.

– А я в этом и не сомневался. – Найджел позволил себе слабое подобие улыбки. – Приятно слышать, что ты наконец нашел что-то, ради чего стоит жить. Но ужасно досадно видеть, что у тебя по-прежнему так мало веры в любовь.

Маркиз де Ривол еще раз поклонился и вышел из комнаты.

Доминик отпустил слуг, и теперь огромный особняк всей своей неимоверной протяженностью навис над ним. Помимо городского дома графа Уиндраша, ему принадлежали большая усадьба в предместье, имения в Норфолке и Дербишире. В Рейлингкорте уже нет, слава Богу. Он устало улыбнулся – его недуг циркулировал у него в венах. В самом деле, пора в постель.

Доминик отправился в спальню, прежде бывшую покоями Джека, где его ждала величественная кровать с пологом.

Ступив в коридор, из которого лестницы уходили в бесконечную пустоту, он взял свечу в левую руку и стал подниматься наверх. Дойдя до последней ступени, он остановился, чтобы передохнуть, кляня ослабевшие мышцы, изнуренные болезнью и кровопусканиями.

Рядом скрипнула дверь, и свет из комнаты хлынул в коридор.

– Лорд Уиндраш?

Кэтриона остановилась в дверях, сложив руки на груди, не сводя с него жгучего, синего, как колокольчик, взгляда. Волосы ее уже достаточно отросли, чтобы их можно было зачесывать наверх и скреплять заколками.

На мгновение Доминик потерял дар речи. Он поспешил поставить шандал на столик в холле, пока не выронил свечи и не устроил пожар в доме.

– Кэтриона? – Ему захотелось встать на колени у ее ног. – Вы являлись ко мне в моих видениях.

Она не двигалась с места. Пол под его ногами вдруг начал кружиться. Нет, падать нельзя! Нужно удержаться! Что, если сделать шаг вперед и дотронуться до нее... Тогда он почувствует изгибы ее тела, легко скользящие под его руками, пальцами проследит ее гибкую спину, округлые бедра, вдохнет ее аромат...

Но может, она не хочет? Зачем он ей, такой убогий?

– Кэтриона, как вы... – Шрам на ладони ожгло болью. – Что вы здесь делаете, черт подери?

Она быстро оглянулась.

– Я находилась здесь с лордом Стэнстедом и леди Розмари и каждый день навещала вас, но вы были в бреду. Вы не узнавали меня, а потом у вас появились более важные дела.

Это было подобно удару молнии. Кэтриона ему не верила даже сейчас. Не верила, что для него нет ничего более важного, чем она, несмотря на то что никакое будущее для них невозможно.

– О нет, я вас узнавал. Просто не думал, что вы настоящая. – Он боялся, что его пальцы могут раскрошить резной набалдашник на стойке перил. – Боже мой! Вы были здесь все это время? Но почему, черт возьми, мне никто не сказал?

– Я так просила.

Ответ буквально сразил его.

– Так вы все сговорились? Все – и Стэнстед, и мои слуги! Даже Найджел. Боже, да что же это такое!

– Лорд Ривол ничего не знал. – В глазах Кэтрионы вспыхнул упрямый огонек. – Зачем вы встали здесь и утомляете меня бесполезными мелочами? Что мне оставалось делать? Разве вы не догадываетесь, чего мне стоило прийти сюда? Лорд Стэнстед с трудом убедил ваших слуг позволить мне ночевать в этой комнате втайне от вас. Вы думаете, мне легко было слушать все это? Но как бы я добилась вашего разрешения, когда вы были больны?

– Итак, вы позволяете мне принимать вас за прекрасное видение? Боже милостивый!

– О, я вполне реальна. – Кэтриона сверкнула глазами и, шагнув вперед, протянула к нему руки. – Вы сумасшедший человек, если можете говорить подобные вещи! И потом – вам нужно лечь. Позвольте, я помогу вам вылезти из вашего жилета и ботинок.

«Вы будете снимать с меня эти одежды, что так оскорбляют вас. Медленно, каждую вещь по отдельности. Вы станете расстегивать пуговицы и стягивать с меня эти чертовы брюки. И как только я останусь нагой, я унесу вас в свою постель. Я буду неутомим и не дам вам покоя, пока не воспламенится ваша кровь и легким не станет хватать воздуха. Пока вы не заплачете наконец и не оставите на минуту свои мысли. И тогда вы перестанете считать, что обречены».

Все не так! Он все сделал неправильно!

– Я хочу вас, – прошептал Доминик, – еще хотя бы один раз. Но я не уверен, что у меня хватит сил.

– Всего один раз? – Голос ее еще не утратил своей страстности. – Ну и ну! Распутник – это навсегда! Даже еле стоя на ногах, даже умирая, вы не перестаете думать о проказах! А что, если другой мужчина предложил мне выйти за него замуж и я приняла его предложение?

– Замуж? – Легкие Доминика словно сковало морозом, дыхание остановилось. – За кого?

– О, это не важно! Скажу одно: любая женщина была бы рада иметь такого мужа.

«Они обернут свою гордость вокруг горя, как плед...»

– В таком случае желаю вам всяческого счастья.

– Вы нездоровы. – В глазах Катрионы блеснули слезы. – И не надо мне ваших пожеланий. Счастье не рождается из печали. Пойдемте, я помогу вам лечь в постель, пока вы не упали.

Он опять видел во сне ту дорогу через небо. Макноррины упрямо шли по ней на запад, расшвыривая ногами звездную пыль. Он наблюдал, как они идут. Заболевший тоской по Кэтрионе, он искал ее повсюду и не мог найти. Из тумана слышался детский плач – какому-то малышу было там слишком неуютно.

Шорох штор заставил Доминика проснуться. Камердинер проверял, правильно ли подобрали одежду и все ли готово для утреннего ритуала: ванна, бритвенный прибор и прочие туалетные принадлежности. Этой ночью Кэтриона помогала ему снимать жилет и ботинки. Она уложила его в постель и оставила одного. Так он столкнулся с двумя величайшими по силе, но разнонаправленными чувствами – радостью и страхом. Она пришла, но выходит замуж за другого.