и было за что. Она забыла их — не в прямом смысле слова, потому что она достаточно часто вспоминала то немногое, что осталось у неё в голове, и пыталась восстановить хронологическую ленту. Она забыла то, что они для неё сделали: забыла то, с каким трудом Писатель старался отвлечь Еву от её страшных иллюзий своими стихами и с каким чувством он читал ей свою «Поэму», видя в ней искреннего слушателя; забыла то, как Шут успокаивал её, когда она тряслась от страха во время панической атаки, или как он переживал, когда она вместо того, чтобы засмеяться над его шутками, вдруг заплакала, потому что узнала, что у него синдром Туретта; забыла Ева и то, как ей изливал свою душу Амнезис, для которого девушка стала, как он сам выражался, «солнечным зайчиком на стене в летний день»; в конце концов, Ева забыла Дуню… Ту, благодаря которой, по сути, она смогла вырваться из больницы, словно птичка из клетки. Что ж, она действительно вылетела оттуда, как птица на волю: стремительно, без оглядки, легко отказавшись от тех, кто был единственной отдушиной в её монотонном существовании без начала и конца; она оставила их как оковы, с которыми у неё больше не было ничего общего, а не как тех, кто помог ей от оков избавиться.

— Кажется, я попал в точку, — тихо заметил Кристиан, прерывая её мысленный поток. — Простите, если я был грубоват, и не вините себя. У Вас шизофрения. Вы с трудом помните то, что происходило в стенах этой больницы, а потому глупо упрекать Вас в том, что Вы хотели любым способом покинуть её и больше никогда не вспоминать о ней. Я просто хочу, чтобы… — он не договорил. — Как мне кажется, человеку иногда нужно, чтобы кто-нибудь пришёл и указал ему на то, чего он не видит.

— И Вы абсолютно правы… Что мне сказать им, когда их встречу? И если встречу, — спросила Ева, поднимая глаза на Кристиана. Тот неопределённо пожал плечами.

— Не думаю, что есть какой-то смысл репетировать речь заранее… Будьте уверены, всё сложится само собой.

Ева опустила глаза обратно на воду и проводила взглядом скачущий по воде камушек.

— А Вы?

— А что я? Я буду всё так же работать на манеже и учить детей верховой езде.

— Кто знает, когда мы увидимся в следующий раз…

— Нет, Ева, — усмехнулся Кристиан и развернулся к ней лицом. — Мы с Вами ещё не прощаемся. Даю Вам слово, что как-нибудь совершенно случайно я окажусь в Ялте проездом и встречусь с Вами на набережной.

С лица Евы сошло уныние, появившееся после меткого замечания Кристиана, а в глазах снова заискрилась радость. Она широко улыбнулась, и в этот момент Кристиан не мог не согласиться со словами Амнезиса, который назвал её «солнечным зайчиком на стене в летний день».

***

Приход Евы встретили радостными возгласами, что, конечно, не могло ей не польстить, однако мысль о том, что даже Саваоф Теодорович не знает о её скором отъезде, несколько омрачала прекрасный настрой. Бесовцев, как истинный джентльмен, пришёл с цветами: элегантный букетик маленьких белых роз очень понравился Еве, которая выглядела с ним как настоящая невеста, отчего взгляд Саваофа Теодоровича, кажется, потеплел сразу на несколько тонов. Ада ласково обняла коленки девушки, потому что выше она не доставала; Мария от всей души поздравила Еву с возвращением, а Ранель в своей излюбленной манере только скупо кивнул ей в знак приветствия; впрочем, даже этого Еве было более, чем достаточно.

— А для кого это место? — тихо поинтересовалась Ева у Саваофа Теодоровича, помогая тому накрывать на стол. — Нас шесть, а стульев семь. Или я кого-то забыла посчитать?

— Ах, да. Сегодня придёт ещё один человек, который давно хочет с тобой познакомиться. Ты не против?

— Нет, не против… Но кто может хотеть со мной познакомиться?

— Скоро узнаешь.

— Господа! — обратился к гостям Саваоф Теодорович, когда все уселись за стол. — Я хочу, чтобы мы подняли бокалы за здоровье нашей дорогой Евы! На её долю выпало такое нелёгкое испытание, как авария, и мы должны быть благодарны — не будем уточнять, кому — за то, что мы имеем шанс видеть её сейчас рядом с нами, а Ева, в свою очередь, — Саваоф Теодорович слегка обернулся в её сторону — Ева расположилась по левую руку от него, — может сидеть вместе с нами за этим прекрасным столом. Милая Ева… За тебя!

— За тебя! — подхватил Бесовцев.

— За Еву! — поддержала Мария.

— За счастье! — добавил Ранель.

— За любовь! — закончила Ева и счастливо улыбнулась.

— За невесту Дьявола! — прозвучал в гостиной грубый, шершавый голос.

Все обернулись на входную дверь. Из темноты коридора, шаркнув тяжёлыми подошвами огромных ботинок, вышел высокий, худой мужчина лет пятидесяти, если не шестидесяти. Выглядел он несколько необычно: на его голове красовался старомодный чёрный высокий цилиндр, прекрасно сочетающийся с классической белой рубашкой и чёрной жилеткой, в которые был одет гость. Он был очень высок — мужчине, чтобы пройти в дверь, пришлось пригнуться — и очень бледен, даже бледнее, чем Бесовцев; его руки и ноги были нереалистично вытянутыми, словно его пытали на Прокрустовом ложе, а один его палец, заключённый в ткань белой лайковой перчатки, в длину равнялся ладони Евы. Светлые серо-зелёные глаза постоянно бегали из стороны в сторону, создавая неприятное впечатление, но вдруг они неподвижно замерли, остановившись на Еве, и тогда длинная полоска тонких губ с потрескавшимися в кровь уголками растянулась в широкую улыбку, обнажая жуткие обескровленные дёсны.

Ева узнала его, и от ужаса всё внутри неё сковало холодом.

— Дядя Бугимен! — радостно воскликнула Ада и, выпрыгнув из-за стола, подбежала к новоприбывшему гостю. Тот наклонился к девочке и ласково погладил её по голове.

— Так вот Вы какая, — прошелестел он и остановился рядом с Евой, поздоровавшись перед этим с остальными гостями, с которыми, по всей видимости, был в дружеских отношениях. Ева так растерялась и испугалась, что даже ничего не сказала. — Ева… Я много чего хорошего слышал о Вас. Говорят, Вы сам ангел во плоти.

Саваоф Теодорович усмехнулся и отодвинул стул рядом с собой, приглашая таким образом сесть гостя за стол. Господин Бугимен никак не отреагировал на это, даже не посмотрел в его сторону, жадно пожирая взглядом с высоты своего роста испуганное лицо Евы.

— Как мне к Вам обращаться? — голос предательски подвёл её, и вместо уверенного тона из её горла вырвался сиплый, едва различимый шёпот.

— Что-что? Я не расслышал, — не скрывая усмешки, протянул Бугимен и, сняв с