— Как мне к Вам обращаться? — повторила свой вопрос Ева, чуть ли не дрожа от страха.

— «Мистер Бугимен» будет достаточно, — надменно бросил он, после чего обошёл Саваофа Теодоровича и всё-таки сел за стол. — Бугимен — это фамилия.

— Мой старый знакомый из Англии, — пояснил Саваоф Теодорович. — Стар, как само время; страшно подумать, сколько лет нашей дружбе! Не правда ли, Гораций?

— И то верно! — мистер Бугимен бесцеремонно потянулся за бутылкой вина и по-новой наполнил бокалы.

— Гораций? — переспросила Ева у сидящего слева от неё Бесовцева.

— Да, — кивнул тот, с лёгким прищуром наблюдая за присоединившимся гостем. — Да, Гораций.

— Ну что ж, господа, — мистер Бугимен вцепился в глаза Евы своим ястребиным взглядом и хищно улыбнулся. — За Еву!

Тихо зазвенели бокалы. Через некоторое время новый знакомый перестал обращать на девушку столь пристальное внимание и переключился на беседу с Ранелем, который с ним оказался вполне себе общительным человеком, причём говорили они на английском — по всей видимости, их дружба тоже была «стара, как само время».

Спустя где-то два часа застолья Ева вдруг случайно вспомнила про первоначальную цель этого вечера, и на душе снова стало тяжело, как после «исповеди» с Кристианом. Она неуверенно кашлянула, привлекая к себе внимание; все сразу замолчали и воззрились на неё.

— Я должна Вам сказать… — тихо начала Ева, собираясь с мыслями. — Я должна предупредить… Я… Вы знаете… В общем… Я уезжаю.

На кухне повисла звенящая тишина. Первым очнулся Бесовцев.

— И куда, если не секрет? — спросил он, пытливо заглядывая ей в лицо.

— В Ялту, минимум на три месяца, а, скорее всего, навсегда.

— А что так?

Ева неловко поджала губы и отвела глаза.

— Я не могу Вам сказать. Считайте, что я просто меняю место жительства, и всё.

Мистер Бугимен громко присвистнул.

— Так это я, получается, вовремя, — он звонко хлопнул в ладоши и вальяжно откинулся на спинку стула. — Крым… Я никогда там не был, но, говорят, там очень красиво. Горы, море, чистый воздух — красота! Вы определённо счастливица, мисс Ева!

— Ты по своей воле туда едешь или добровольно-принудительно? — подала голос Мария, ласково погладив Ранеля по руке.

— И да, и нет. Там… Сложно, — размыто ответила Ева и робко глянула на Саваофа Теодоровича: тот явно расстроился, однако его лицо сохранило некоторую свежесть, словно он уже нашёл решение, как и когда снова увидеться с девушкой. Почувствовав на себе её взгляд, Саваоф Теодорович слегка повернул голову в её сторону и осторожно взял её за руку.

— Пойдём. Нам надо поговорить.

Оставив гостей одних, они вышли на начинающую остывать после дня улицу и медленно пошли прочь от дома.

— Смотри, — шепнул ей Саваоф Теодорович и лукаво подмигнул. — Сейчас покажу фокус.

Он щёлкнул пальцами, и ближайшая к ним пара фонарей сразу же зажглась, осветив дорожку жёлто-белым светом. Щёлк — и ещё два фонаря засияли, словно светлячки в ночной траве. Щёлк — и вот уже следующая пара образовала на быстро темнеющей улице своеобразную арку из игры тени и света. Ева широко улыбнулась, совсем как ребёнок, даже подпрыгнула от радости, и Саваоф Теодорович улыбнулся вслед за ней. Затем он хлопнул в ладоши, и все фонари, стоящие по обе стороны дороги, мгновенно зажглись по его приказу; ещё хлопок — и набежавшая на небо пелена облаков вдруг рассеялась, открывая вид на мириады звёзд, которые, словно одуванчики на летней поляне, распустились на обсидиановом лугу неба; ещё хлопок — и тысячи, нет, миллионы маленьких огоньков вдруг начали падать с неба прямо на Еву, как настоящий звёздный дождь или как взорвавшийся в воздухе фейерверк, рассыпавшийся на сотни искр. Вскоре девушка поняла, что маленькими огоньками, спустившимися, прямо как ангелочки, с неба, были светлячки; они всё летели и летели, пока, наконец, вся аллея не засияла так, как не сияет даже украшенный к Новому Году большой город. Саваоф Теодорович подставил руку под живой «звездопад», и несколько светлячков осторожно опустилось ему на ладонь, зажигая в его глазах два маленьких космоса; он сложил руки лодочкой и слегка подул: светлячки сразу же взлетели, спугнутые потоком воздуха, и образовали своеобразный рисунок, что-то наподобие созвездия. Что ж, нечего и говорить — это действительно было красиво. Даже нет, не так — это было волшебно, и в этот момент Еве было абсолютно всё равно, бредит она, или всё происходит на самом деле.

— Клянусь Богом, — тихо сказал Саваоф Теодорович, внимательно вглядываясь в небесно-голубые глаза Евы, — что во мне сейчас горит желание бросить всё и уехать вместе с тобой. Жаль, что я привык слушать разум…

— Вот видишь, — грустно вздохнула Ева. — Я была права насчёт того, что день аварии был моим последним днём работы у тебя.

— Может быть, — хитро прищурился Саваоф Теодорович и слегка ухмыльнулся. — И всё же я рад, что подобное случилось в твоей жизни: за этот месяц ты научилась обращаться ко мне на «ты».

— И, кажется, я научилась влюблять тебя в себя, — поддела его в ответ Ева и хитро улыбнулась.

— «Противоположности притягиваются» — древний, как этот мир, закон. Мы ли те, кому идти против него?

— Сказал тот, кто всю жизнь идёт против законов. Или скажешь, что я неправа?

— Мне кажется, кто-то стал эмпатом за последний месяц.

— Или просто кто-то узнал тебя чуточку больше, чем нисколько.

— «Чуточку»? Ты знаешь пол моей биографии.

— Как и ты моей.

— Тоже мне, сравнила мою биографию и свою: у меня на семь томов расписать можно, а у тебя на пару строк, максимум.

— Всё зависит от писателя, я считаю. Кстати о нём: ты не против, если, когда я буду в больнице Николая Чудотворца, расскажу ему пару эпизодов из твоей жизни? Думаю, он будет рад включить их в свою «Поэму».

— Чёрт возьми, ещё один Мастер? Надеюсь, он не собирается сжигать свою рукопись? Одного второго тома «Мёртвых душ» мне было вполне достаточно.

Саваофу Теодоровичу повезло, что Ева была не символично настроенным человеком и восприняла данную фразу как шутку.

— Я постараюсь вернуться, — сказала вдруг Ева, неотрывно глядя в два чернильных озера Саваофа Теодоровича. — Или ты постарайся найти меня. Пожалуйста… Иначе я совсем забуду краску этой жизни.

Саваоф Теодорович посерьёзнел, внимательно посмотрел на Еву, словно вглядывался в её душу, а затем его глаза снова потеплели и он скупо улыбнулся.

— Не пройдёт и недели твоего пребывания в Ялте, как ты снова увидишь меня. Обещаю.

Ева посмотрела на часы.

— Мне пора. Увы.

— Увы.

— Поезд завтра в пять утра. Ты не будешь меня