Но мне казалось, участников семинара не особенно интересовало такое видение того, что стало их ремеслом. Они съехались сюда, чтобы еще чему-нибудь научиться, найти что-нибудь для рекламы нового курса, привлечь новых учеников. Таков мир, в котором мы живем. Этот семинар был для них «капиталовложением».

Со мною было иначе. Я и сам толком не знал, что именно ищу, и этот человек, явный «пришелец», вызывал у меня живейшее любопытство. Однажды он рассказал нам о своем детстве, о том, как мать посылала его в поле — поговорить с рисом, чтоб он быстрее рос. Он вспоминал, с какой радостью он видел, как растения отвечали ему, слегка покачиваясь на ветру. У Свами было целостное восприятие природы и Вселенной.

Его образ мыслей интересовал меня, и мне хотелось узнать о нем больше. Я попросил о встрече. В ответ он пригласил меня запиской на субботу, после завтрака.

Бунгало Свами было сборным, как и другие, зато это был единственный двухэтажный домик. У подножия лестницы я увидел целую груду туфель, сандалий и шлепанцев, оставленных теми, кто уже поднялся к нему. Большинство посетителей были проживающими в Америке индийцами, которые пришли за советом, наставлением, благословением или просто побыть рядом и поглядеть на него в экстазе. Он восседал в кресле. Среди сидевших на полу людей я заметил нескольких с европейской внешностью.

Я стал в сторонке, наблюдая за перемещениями гостей, которые благоговейно подходили к Свами, склонялись к его ногам, прикасались к ним и потом подносили ко лбу или к груди руки, заряженные «святостью» учителя. Многие заговаривали с ним. Он был внимателен, слушал, отвечал, улыбался и из корзины, которая стояла рядом, давал что-нибудь каждому: виноград, карамельку, мандарин.

Потом Свами поднялся и жестом пригласил меня следовать за ним, а остальных, тоже знаком, попросил подождать. Мы вошли в маленькую комнатку с голыми стенами, в которой ничего не было, кроме кресла и стула. Ясно было, что кресло предназначалось не для меня, но отрадным было уже то, что мне не пришлось садиться на пол у его ног.

Я подумал, что времени у нас мало, и в нескольких словах рассказал, кто я, объяснил, что я поселился в Индии, полагая, что там существует еще цивилизация, способная сопротивляться западному материализму, но что теперь у меня появились сомнения. Я хотел понять, действительно ли его страна — хранилище древней мудрости, как верят еще многие, или со временем и тут все изменилось.

Он очень заинтересовался. Мы говорили о мифе, представляющем Индию как гуру наций и получившем распространение на Западе более века тому назад благодаря такой великой личности, как мистик Вивекананда, об индийской атомной бомбе, испытания которой прошли незадолго до нашей встречи. Я сказал ему, что занимался политикой много лет, но теперь ею пресытился. Сейчас я хотел целиком посвятить себя поиску того, что могло еще сберечься в Индии и из чего прочий мир мог бы извлечь большую пользу.

Свами ответил, что именно эту задачу поставил перед собой и он. Поэтому он и преподает Веданту, источник той мудрости, которую я ищу. Он добавил, что индийская духовность не связана с каким-то народом или страной, она годится для всех, ибо сохранила свою самобытность и в отличие от других религий, таких как христианство и ислам, не дала себя задушить теологии.

Его удивило и позабавило то, что я оказался здесь, на семинаре. Я рассказал все в обратном порядке, «отмотав ленту назад»: Рамананда, йога, грыжа, рак…

Рак? Услышав это, он остановил меня. Он захотел узнать подробности: где, когда, как я лечился? Я заметил, что Свами мысленно что-то подсчитывает; потом он сказал, что каждый год, весной, в своем ашраме, расположенном на холмах Анайкатти, возле Коимбаторе, на юге Индии, он проводит трехмесячный курс Веданты. Если я хочу, то могу присоединиться.

— В твоем возрасте, с твоим жизненным опытом ты бы смог извлечь из этого пользу, — сказал он.

— Потом я сведу тебя с одним врачом-аюрведистом. Кто знает, вдруг он сможет тебе помочь.

Он остановился, будто о чем-то задумавшись. Потом взял лист бумаги, ручку.

— Скажи мне, в какой день ты родился. Дату, точное время суток.

Он понял, что я слегка насторожился, услышав этот вопрос, и добавил:

— Я не настоящий астролог, но интересуюсь духовной астрологией.

— А что это такое? — спросил я.

Честно говоря, я был слегка раздосадован. После путешествия, описанного мною в книге «Прорицатель мне поведал…», я шарахался от всяких ясновидцев и астрологов, и у меня не было ни малейшего намерения снова во все это ввязываться.

— Это способ понять духовную предрасположенность человека, — ответил Свами. — Знаешь, одних добрых намерений ведь недостаточно. И раз уж ты встал на путь поиска, неплохо бы тебе было заглянуть в свой духовный гороскоп.

Ясно, это было что-то вроде вступительного экзамена. Я вспомнил, что Рамакришна тоже очень скрупулезно подходил к отбору учеников и что самому Вивекананде пришлось пройти ряд испытаний, прежде чем тот его принял. Такова была традиция: сперва следовало тщательно изучить потенциального ученика, понаблюдать за тем, как он ходит, ест и даже иметь представление о том, как он переваривает пищу. Тело ученика осматривали, чтобы выяснить, есть ли на нем божественные знаки предрасположенности к духовной жизни.

Свами пользовался гороскопом, но цель была все та же: понять, стоит ли тратить силы на мое обучение. Мысль о том, чтобы стать его учеником, меня позабавила: занятная получается история с моим образованием. Юридический колледж в Пизе; потом Англия, университет в Лидсе; затем Колумбийский университет; и теперь, наконец, я кандидат на обучение в ашраме и мне предстоит пойти астрологический тест!

Свами позвал ассистента и дал ему лист с подробными данными о моем рождении. Когда дверь комнатки открылась, я услышал гомон людей, которые сидели в ожидании на полу, и собрался уйти. Но нет, он хотел еще поговорить об Индии, о политике, хотел знать, что я думаю о Китае, о Пакистане, о конфликте в Кашмире, однако мне было неловко. Я чувствовал, как на меня давит досада его учеников там, снаружи; я не удержался и спросил его, как он может всегда быть таким терпеливым, таким доступным для всех и вообще как его на всех хватает. Я видел, сказал я, как он часами принимает людей, как выслушивает их. Здесь каждый претендует на его внимание, на его время.

Свами ответил мне фразой, которая стала решающей в наших отношениях:

— Мне больше не нужно время, — сказал он. — Я уже сделал все, что хотел, а время, которое мне осталось, принадлежит всем. Ты тоже приближаешься к возрасту, когда сможешь свое оставшееся время отдавать другим.

Господи, как бы мне этого хотелось, но как я был еще от этого далек!.. Я вслушивался, как он говорит:

— Вот увидишь, и с тобой будет так же. Когда тебе откроется, что ты — это Абсолют и в тебе заключено все, никто ничего у тебя никогда не отнимет.

Неужели он может научить меня этому? Наконец-то я действительно нашел себе настоящего учителя!