Потрепав за уши радостно бросившегося ему навстречу Барри, Дэниел позвал Лорелею. Из ее комнаты вышла Грета, нервно теребя кружева своего фартука, и с беспокойством взглянула на Дэниела.

— Грета, что произошло? — спросил он.

— Ваша жена, месье… Я не знаю, где она. Но с ней Сильвейн, — быстро добавила она. — Он не отходил от дверей мадам Бонапарт все время, пока Лорелея находилась там.

На лбу у Дэниела выступил холодный, липкий пот. Он схватил женщину за руку:

— Лорелея была у Жозефины?

— Да. Около трех часов назад. Мадам Бонапарт пригласила ее на аудиенцию запиской сегодня утром.

— А потом?

— Не знаю. Она покинула дворец.

Дэниел бросился на поиски. Горничная Жозефины, в чьи апартаменты первым делом постучался Дэниел, сообщила ему, что мадам Бонапарт будет отсутствовать целый день. Он поспешил из дворца через сад к старому монастырю, в котором остановились каноники, и ворвался в комнату отца Джулиана. Настоятель спал, рядом на стуле дремал отец Ансельм.

Дэниел прикоснулся к плечу старого монаха:

— Где Лорелея?

Отец Ансельм вздрогнул и протер глаза.

— Что случилось?

— Где Лорелея? Куда она пошла?

В глазах отца Ансельма сверкнула ненависть.

— В центральную больницу.

Дэниел удивился такой острой неприязни к себе со стороны старого человека и тому, что отец Джулиан находился уже в постели в столь ранний для сна час. Но у него не было времени долго раздумывать над увиденным.

— Она ушла одна? — спросил он.

— С ней Сильвейн и отец Эмиль.

Дэниел выскочил из монастыря и направился к больнице. На острове Сита возвышалось величественное здание собора Парижской Богоматери. Город жил своей обычной жизнью. Его улицы были заполнены разноликой толпой. Не спеша прогуливались зажиточные горожане, необремененные заботами о хлебе насущном. Как юркие мыши, сновали посыльные. Кричали торговцы, наперебой расхваливая свой товар. С визгом пробегали толпы босоногих мальчишек, натыкаясь на дородных кухарок, из плетеных корзин которых торчали пучки свежей зелени, маслянисто блестели аппетитные головки сыра. Грохотали колеса по мостовой, ржали лошади, кричали возничие. Посередине моста застряла черная берлина, кучер которой не в состоянии был проехать сквозь плотную толпу народа. В Париже в то время было очень мало мостов, и конным экипажам стоило большого труда переправиться с одного берега реки на другой.

Дэниел вскочил на перила моста и нетерпеливо осмотрелся вокруг. Вытянув шею, он смог рассмотреть вход в центральную больницу. Лорелея вместе со своими верными спутниками стояла на ступеньках парадной лестницы и разговаривала с врачом.

Вздохнув с облегчением, Дэниел решил подождать, когда они будут возвращаться назад, и с интересом издали принялся рассматривать свою жену.

Лорелея увлеченно о чем-то говорила, жестикулируя руками. На ней было красивое, золотистого цвета, платье, а на каштановых локонах красовалась кокетливая шляпка. Дэниел гордился и восхищался Лорелеей. Для него она была самой прелестной и замечательной женщиной из всех тех, с которыми сводила его судьба. И она любила его. Дэниел был честен сам с собой и признавал, что она заслуживала гораздо большего, чем он мог ей дать.

Лорелея распрощалась с врачом и направилась к мосту. Сильвейна очень быстро оттеснили от отца Эмиля и Лорелеи. Юноша встревожился и стал что-то гневно кричать торговцу рыбой, чья повозка преградила ему путь. Человек в плаще, до этого незаметно стоявший в стороне, неожиданно вынырнул из толпы прямо перед Лорелеей и отцом Эмилем. И сейчас же, перекрывая гул голосов и грохот повозок, до Дэниела донесся встревоженный крик Лорелеи. Как в кошмарном сне, он увидел нож в занесенной для удара руке незнакомца.

Дэниел задыхаясь помчался по мостовой. Ему преградила дорогу повозка, груженая пищащими цыплятами. Выкрикивая ее имя, он обогнул повозку и ринулся сквозь восторженную толпу зевак, привлеченных зрелищем.

Отец Эмиль сражался с убийцей у перил моста. Лорелея в отчаянии призывала на помощь Сильвейна. Дэниел с трудом пробился к мужчинам, которые сошлись в смертельной схватке.

Он подоспел к ним в тот момент, когда убийца перевалился через перила и полетел в реку. Его плащ черным крылом развевался у него за спиной. Отец Эмиль в изнеможении прислонился к перилам. От пережитого ужаса его лицо было серым и мокрым от пота.

Дрожа всем телом, Дэниел подхватил Лорелею на руки. Подбежал Сильвейн.

— Я пытался добраться до нее, — выдохнул он. — Проклятие!

Дэниел понимал, что должен был чувствовать парень. Ни одного из них не было рядом, когда жизни Лорелеи угрожала опасность.

Парижане, привыкшие к подобным сценам со времен Террора, столпились у перил моста, ожидая, всплывет ли тело убийцы.

Лорелея вырвалась из рук Дэниела, глянула на темную воду и бросилась к канонику.

— С вами все в порядке?

На мгновение в глазах отца Эмиля сверкнула ненависть, но он взял себя в руки и перекрестился.

— С божьего благословения. Со мной все в порядке.

— Кто это был?

— Какой-нибудь бандит. Город так и кишит ими.

Дэниел спросил у отца Эмиля:

— Где вы научились так драться?

— Жизненная необходимость. Париж был моим домом до того, как я ушел в приют.

Дэниел шагнул к Лорелее, но она отпрянула. Ее застывшее, как маска, лицо испугало его. Дэниел почувствовал, как на него надвигается что-то темное и зловещее.

— Лорелея, — произнес он. — Что…

— Оставь меня в покое, Дэниел. Ты и я…

Раздался топот копыт и гневные окрики. Прибыли жандармы. Толпа зевак мгновенно поредела. Дэниел отвечал на вопросы, едва понимая, о чем его спрашивают. Многочисленные свидетели заверяли жандармов, что монах столкнул убийцу в реку, защищая себя и свою спутницу.

Все внимание Дэниела было обращено на Лорелею, которая стояла в стороне и смотрела на него затравленным взглядом. Что-то погасло в ее душе, исчезла радость в глазах.

«Она считает меня ответственным за это нападение?» — с беспокойством раздумывал он.

«Она просто напугана, — уговаривал себя Дэниел. — Поэтому и возникло такое отчуждение между нами».

По дороге в Тюильри Лорелея не произнесла ни слова. Во дворце она отослала Грету с каким-то поручением, стремясь поскорее остаться с Дэниелом наедине. Он ждал. Лорелея резко, так, что взметнулись рассыпанные по плечам локоны, повернулась к нему. Ее глаза сверкали от ярости, и Дэниел понял, что его жену беспокоят гораздо более важные проблемы, чем недавнее нападение на мосту.

В изящно убранной комнате повисла гнетущая тишина, нарушаемая только тихим тиканьем часов на каминной полочке. Мрачные предчувствия, словно тисками, сдавили сердце Дэниела. Он ощущал под ногами мягкий ковер. Аромат свежесрезанных роз, которые украшали низкий столик, щекотал его ноздри. Только несколько шагов отделяли его от Лорелеи, но стена холодного отчуждения была воздвигнута между ними. Дэниел с тревогой смотрел на бледное, закаменевшее лицо своей жены.