Его мутило. Ему хотелось кричать. Ему хотелось сорвать с себя сюртук и прикрыть ее.

Вместо этого Дэниел стоял как вкопанный, стараясь ничем не выдавать закипающего в нем гнева.

Новое платье, сказал ему Сильвейн, было подарком Жозефины. Платьем вряд ли можно было назвать отрез шуршащей материи, который покрывал тело Лорелеи.

Ткань была чистейшего белого цвета: Бонапарт предпочитал видеть белый цвет на всех женщинах при его дворе. Но ткань для платья его жены была соткана, должно быть, эльфами, такой прозрачной и невесомой она была. Словно ее вообще не было.

На одном плече ткань стянута брошью, другое же плечо было обнажено. В такт плавным, завораживающим движениям танца слегка волновалась ее упругая грудь, скрытая мягкими складками платья. Лорелея не носила нижнего белья. И под прозрачной тканью отчетливо было видно ее стройное тело.

Дэниел даже мог разглядеть очертания ее ног, обутых, в легкие сандалии, и темный треугольник курчавых волос внизу живота.

Это было сексуально. Это было восхитительно. В этой белой прозрачной вещице, окутывающей туманным облаком ее гибкий стан, Лорелея была более желанна и соблазнительна, чем полностью обнаженная.

Она ухитрилась создать образ загадочный и таинственный, как сон, от которого не хочется пробуждаться.

Дэниел посмотрел на другую женщину, хищным взглядом наблюдавшую за танцующей парой. Жозефина ослепительно улыбнулась ему.

Это было ее рук дело, позорное выставление напоказ его жены. Об этом платье еще долго будут судачить дворцовые сплетники и сплетницы.

Едва справляясь с клокочущей яростью, Дэниел направился к помосту. Жозефина грациозно протянула ему руку, и Дэниел со всей силы сжал ее. Женщина задохнулась от резкой боли, но ни один мускул не дрогнул на ее гладком лице.

— Твоя дорогая жена произвела настоящую сенсацию в своем новом платье, — сказала Жозефина.

— Вижу, — с подчеркнутой медлительностью проговорил Дэниел. — Полагаю, это твои проделки?

— Естественно.

Он заставил себя улыбнуться, не удовлетворив ее желания обнаружить свою ярость.

— Как это мило с твоей стороны, — проворковал он. — Она завладела вниманием всех мужчин, включая твоего мужа, — Дэниел не удержался от соблазна уколоть ее и, склоняясь для поцелуя к холеной белой руке Жозефины, прошептал: — Это ответный удар, моя дорогая. Над настоящей красотой нельзя безнаказанно насмехаться, но не думаю, что ты это понимаешь. Вместо того чтобы выставить мою жену дурочкой, ты добилась обратного эффекта. Взгляни. Взоры всех мужчин в зале прикованы к Лорелее, — он отпустил ее руку и отошел.

Лорелея, с очаровательной улыбкой на губах, кружилась по бальному залу, ее движения, плавные и грациозные, завораживали.

Дэниел вдруг почувствовал глубокую грусть. Он не мог понять ее причину, пока не увидел холодные, осуждающие глаза жены.

Она, в конце концов, потеряла свою невинность. Жозефина, этот двор, этот город просто украли ее у Лорелеи.

Его Лорелея, которая избежала смерти от рук убийц, лечила больных и снова научила Дэниела радоваться жизни, лишилась какой-то ценной части себя, которая делала ее такой удивительно неповторимой.

Грусть перешла в гнев. Приступ леденящей душу ярости был новым для него и болезненным, кровоточащей раной в той части его тела, о существовании которой Дэниел давно забыл. Под звуки музыки он узнал это чувство. Ворон ревновал. Ревность терзала его сердце когтистой лапой.

Дэниел еще никогда так не увлекался женщиной, чтобы стать жертвой этого ядовитого чувства. Ему вдруг захотелось выцарапать всем глаза. Увести Лорелею из зала, спрятать, укрыть ее от похотливых, жадных взглядов.

Ревность делала его опасным человеком.

Но он и вида не подал, когда ринулся в самую середину танцующих и сомкнул руку вокруг запястья Лорелеи. Она удивленно взглянула на Дэниела.

— Прошу меня извинить, — сказал Дэниел, с улыбкой победителя на лице. — Моей жене нездоровится, — он обнял ее за плечи. — Дорогая, нам лучше уйти.

— Я только что пришла, — заявила она, вызывающе подняв подбородок. Свет свечи золотил ее прекрасную обнаженную шею.

Бонапарт бросил на Дэниела понимающий взгляд.

— Напротив, ваша жена очень хорошо выглядит. Но я уже и сам устал от этих танцев, — он галантно склонился над ее рукой, поцеловал и повернулся к Дэниелу: — Прошу, сударь.

Грубо сжимая тонкое запястье, Дэниел потащил ее к выходу.

— Я хочу остаться.

В ее хриплом голосе слышалась тревога.

— О нет, — проговорил Дэниел, едва касаясь ее обнаженного плеча. — Боюсь, что нет, дорогая.

Они вышли через веранду, на которой прогуливались пары и группами стояли военные. Внизу раскинулся освещенный разноцветными огнями сад. Дэниел направился ко входу во дворец, над которым были установлены большие часы.

Лорелея сопротивлялась.

— Ты не можешь насильно увести меня, Дэниел Северин, — презрение в ее голосе превратило ароматный ветерок ночи в ледяную бурю.

— Послушай, — сказал он с преувеличенным терпением. — Ты можешь спокойно уйти со мной или отказываешься и…

— Да. Я отказываюсь, — она вырвалась из его рук и, резко повернувшись, зашагала назад, в сторону бального зала.

Прозрачная ткань струящимися складками обтекала соблазнительные выпуклости ее стройной фигуры.

Дэниел смотрел ей вслед. Этой ночью, как ни в какие другие, ему нужна была ее теплота, нежность, любовь, но не упрямство.

— Не заставляй меня ставить нас перед всеми в неловкое положение, — он про себя сосчитал до трех.

Лорелея не вернулась назад, и он в два шага покрыл расстояние между ними, схватил ее за руку и повернул к себе лицом.

— Ты и так достаточно себя унизила сегодня. Не заставляй меня еще больше усугублять это.

— Тогда прекрати вести себя так, словно я твоя собственность. Я остаюсь.

Она стояла и смотрела на него воинственно и вызывающе. Остановилась группа солдат, наблюдая за происходящим.

— Пойдем сейчас же со мной, — произнес Дэниел доведенным до бешенства голосом. — Или, ей-богу, я потащу тебя.

— Тогда тащи, — парировала она, — потому что это единственный способ заставить меня уйти.

— Мне очень жаль, — прошептал он, потому что действительно так и было на самом деле.

Подхватив ее на руки, Дэниел перекинул Лорелею через плечо.

Когда Дэниел проходил через веранду со своей ношей на плече, послышался женский смех.

— Получил удар, гражданин, — крикнул какой-то мужчина.

А потом, как будто перед ними разыгрывают сцену из спектакля, люди начали аплодировать.