– Боюсь, я немного преувеличил свое могущество.

Он кашляет, и изо рта у него начинает вытекать серебристая жидкость.

Подходит Стер и вручает мне мое оружие.

– Я добил Падшую, которую ты обезвредила, – говорит он, а потом опускает взгляд на Нову и Динька. – Он будет в порядке?

Я качаю головой, мир передо мной расплывается из-за пелены слез.

– Не знаю. Мне так не кажется.

Вокруг тела небожителя появляется легкое свечение, а потом происходит вспышка. Мигая, Диньк трансформируется из гориллы в нечто совершенно другое. Его тело теперь такое крошечное, что Нова может спокойно удержать его в руках.

Сейчас он – маленькое серебристое создание, похожее на гуманоида с большими черными глазами и крыльями, похожими на стрекозиные. По размерам он сейчас не больше, чем был в форме белки-летяги, что, наверное, объясняет причину, по которой он любил эту форму больше всего. Стрелы в его груди больше нет, но не похоже, что это имеет значение. Рана уже нанесена.

– Не грусти, – говорит он, с мягкой улыбкой глядя на Нову. – Умереть, защищая того, кого любишь – это большая честь для меня.

Мы со Стерлингом опускаемся на колени, чтобы быть поближе к небожителю. У меня просто сердце разрывается.

Нова буквально рыдает. Никогда не видела ее в таком состоянии.

– Передайте Эмберли, что она мне тоже нравилась, – уже совсем слабым шепотом произносит он.

– Диньк, нет. Нет, нет, нет, – говорит Нова, пока кроха безвольно опускается на ее ладони.

– Ладно уж, скажите, что и ее я тоже люблю. – Он пытается усмехнуться, но получается нечто иное. Он вздыхает последний раз и затихает окончательно.

Тело Динька рассыпается на искры, скользящие сквозь пальцы подруги, словно струйки дыма, прежде чем совсем исчезнуть.

Я перестаю дышать, будто это действие как-то поможет остановить время, полностью и абсолютно отрицая то, что только что произошло.

Позади нас что-то светится, я вытягиваю шею, чтобы посмотреть, что это, и вижу над нашими головами Торна.

По позвоночнику тут же ползут неприятные мурашки. Лицо его освещено ангельским огнем, языки пламени бегают по его рукам снизу вверх, но выражение его лица мне неясно. Одежда на нем мокрая и грязная, а за спиной раскрыто всего лишь одно крыло. На месте второго торчит лишь окровавленный обрубок.

Его взгляд скользит от Стерлинга ко мне, а затем к Нове.

– Это ты виноват! – кричит подруга. Она пытается броситься на него, но Стер удерживает ее на месте. Я встаю с копьем в руках и держу его наготове. Да, Торн может легко одолеть меня, но Диньк не единственный, кто готов умереть ради защиты близких.

Еще раз взглянув на Нову, Торн разворачивается и исчезает в противоположном направлении, выкрикивая имя своей матери.

– Серафима! – выкрикиваю я имя матери, которое дерет мне глотку изнутри.

Ее электрическое ангельское пламя, теперь подпитанное силой Эмберли, прожигает дыру в теле ангела, стоящего перед ней. Она обращает ко мне взгляд с рубиновыми огоньками только после того, как добивает его. Крыша буквально завалена телами ангелов и Падших, лицо ее озаряет невероятная радость.

Я всю свою жизнь прожил на кровавой бойне, но, впервые за все это время, меня от нее тошнит.

Наклонившись, она проводит рукой по лбу побежденного ангела. Кончики ее пальцев покрываются золотистой кровью. Она засовывает два из них в рот и облизывает, шагая в мою сторону.

– Значит, ты выжил, – говорит она.

«И без твоей помощи».

После слияния миров несколько человек достали меня из реки. Люди спасли меня, а собственные подданные и родная мать даже не искали.

– Ты урод. – Ее губы кривятся в отвращении, как только она замечает, что одно крыло у меня отсутствует.

– Ты должна остановить это, – указываю на горизонт.

Вдали в нашу сторону направляется целая орда ангелов. Несмотря на ее могущество, ей ни за что не одержать победу. Все, чего мы добьемся этой войной сейчас – еще большего кровопролития и жертв с обеих сторон.

Она оглядывается через плечо и лишь пожимает плечами, глядя на приближающуюся толпу.

– Пусть наступают. Солнечный свет для Отрекшихся больше не преграда, а с теми врагами, с которыми не разберутся мои Падшие, я разделаюсь сама.

– Мама, мы зря все это устроили. Нам будет вполне достаточно и духовного мира. Пора покончить с этим.

Она щурится, и в ее рубиновых глазах загорается ярость.

– Вот значит как. Ты предаешь меня и отказываешься от цели всей своей жизни? И все ради чего?

– Оказавшись при смерти, начинаешь понимать, что в жизни есть и другие перспективы.

Да, мой моральный компас сбит, но теперь я знаю достаточно, чтобы понять, что все происходящее – ошибка. Где-то внутри себя я всегда это знал, просто не хотел это признавать. Убедить себя в том, что сильные должны править слабыми, было проще всего, но с тех пор, как в моей жизни появилась Эмберли, в мою черно-белую жизнь начали просачиваться оттенки серого.

Я больше не знаю, кто я или какая у меня цель в жизни. Но я точно знаю, что это безумие нужно остановить здесь и сейчас.

– Ты не достоин править. И никогда не был, – выплевывает она.

– Достаточно.

– Мне никогда не будет достаточно! – кричит она.

– Что ж, пусть так.

Прежде чем она успевает среагировать, поднимаю руки и вкладываю оставшиеся крупицы своей силы в мощный шар электрического ангельского пламени. Он поражает ее прямо в грудь, и глаза ее ошарашено распахиваются.

Может, она и завладела телом и лицом Эмберли, но ярость, отражающаяся в ее взгляде, всецело присуща только Серафиме.

Заставляю себя продолжать вкладывать энергию в поток ангельского пламени, охватившего мою мать. Голова ее откидывается назад. Ее крики, полные гнева и болезненной агонии, разрывают меня изнутри, но я не останавливаюсь.

– Торн, нет! – вмешивается Стил.

Игнорирую надоедливого Нефилима, но представляю, какой ужас он испытывает, наблюдая, как его любимая сгорает дотла. Ненавижу этого парня, поэтому мне плевать.

Выстреливая в Серафиму, я замечаю, как мраморная кожа начинает обугливаться и отпадать слоями.

Стил бросается к ней, но друзьям удается его сдержать. Он сопротивляется, но все равно уже не успеет.

Бездну пронзает полный ярости крик Серафимы. В тьме вокруг появляются трещины, сквозь которую просачиваются тоненькие лучики света. Впервые с тех пор, как я оказалась запечатана в своем же подсознании, я чувствую свое тело. Но я вся в огне, буквально сгораю дотла, так что какая-то часть меня желает снова ничего не ощущать.