— Пешие не догонят! — крикнул он им по-ихнему. — Куда спешите?

Он близко не подъезжал. Те, должно быть, приняли его за одного из оставшихся своих. Вой пурги помешал им расслушать интонацию голоса, а темнота не позволила разглядеть одежду казака.

— Чего ждать еще! — кинул ему, по-видимому, старший.

Казак не переставал ворчать по-китайски, придвигаясь все ближе и ближе к ним. Хунхузы, не оборачивая закутанных голов, продолжали погонять лошадей, пряча ружья в чехлы.

Бесстрашный Лыченко пристал сзади к ним вплотную. Винтовка лежала поперек седла, руки, согретые у костра, еще не успели застыть. Рукавицы он давно бросил на снег, как вещь, могущую стеснять его. Глаза казака горели кровавым блеском.

Старший, или начальник хунхузов, крикнул ему что-то, чего он не понял. Тот повернул лошадь к нему… Решительная минута. Лыченко в ответ на его слова приложился… трах!.. Хунхуз склонился без стона на бок и упал с лошади. Второй тоже повалился, а он уже с убийственным хладнокровием целился в третьего, у которого на седле лежал пленный казак.

— Уррра! — донеслось до него сзади. — Деррр-ржи, Лыченко!

— Сюда! — заорал он, стараясь перекричать бурю.

В то же время он спустил курок; третий хунхуз склонился на шею лошади. Варин упал. Трое остальных не выдержали, бросили захваченных лошадей и ударились в разные стороны.

Все описанное произошло с такой быстротой, что в это время не было возможности вынуть винтовки из чехлов.

— Скачите, черт с вами! — проворчал казак, заарканивая одну из лошадей.

Вскоре прибежали его товарищи — урядник и Крачин. Передав последнему пойманную лошадь, Лыченко стал приводить в чувство Варина.

Через двадцать минут трое казаков возвращались на место первой схватки, около костра. Один из китайцев еще дышал, другого занесло уже снегом. Постников оказался легко раненным. Он хотел приколоть дышащего китайца, Лыченко отвел его удар.

— Он уж зла не сделает никому, — сказал он. — Пусть его умрет сам.

Они отобрали все оружие у побежденных, поймали трех лошадей и, подняв Варина на лошадь, тронулись в путь, чтобы донести кому нужно о своей победе. Радость наполняла их сердца. Один Лыченко по-прежнему ехал угрюм и молчалив».

Корреспондент «Харбинского Вестника» описывает одно из молодецких дел наших казаков.

Ночь с 9 на 10 ноября. Небольшой отряд казаков в 130 человек около дер. Матурань выстроился в резервном порядке. Казаки стоят по двум сторонам четырехугольника. Ночь лунная. В маленьком отряде глубокая тишина. Чувствуется торжественность момента. Раздается команда начальника отряда подъесаула Сильнова (4 сотни 12 полка): «Смирно, господа офицеры!»

При свете луны еще издали можно было видеть высокую фигуру приближавшегося генерала. «Здорово, молодцы!» «Здравия желаем, ваше-ство!» — глухо пронеслось по рядам казаков.

Генерал обратился к отряду с следующей речью:

— Вам предстоит молодецкое дело: сделать набег на неприятеля. Ваша задача привести по возможности больше пленных. Идите тихо, из ружей не стреляйте. Работайте только шашками и пиками. Подкрадитесь тихо, сделайте свое дело и возвращайтесь назад. Все это вы должны сделать в 10–15 минут, — неприятеля не бойтесь! Ждать ему помощи неоткуда. Вы зайдете ему в тыл и по бокам. Надеюсь, что задачу свою вы выполните хорошо.

— Постараемся, — глухо проносится по отряду.

— Желаю вам успеха, — закончил генерал. — Господа офицеры, пожалуйте! — Генерал пригласил офицеров подойти к себе поближе. Несколько слов им, и генерал ушел к себе. Последние его слова были: а там вы, господа, выработаете себе план нападений в деталях.

— Дозоры вперед.

— По коням, справа по три, марш вперед, — и отряд тронулся. Шли быстрым казацким ходом. Вот показалась дер. Синтанцзы, занятая нашей пехотой. От нее повернули на юг и пошли прямо к нашим передовым постам.

Только изредка слышны разговоры. Больше всего жалуются на луну.

— И зачем этот месяц светит, — простодушно заявляет один казак.

По пути попалась маленькая деревушка. В ней ни души. Отряд на несколько минут остановился. Казаки закурили. Иду отыскивать офицеров.

— Ну, как, господа, скоро будем у цели? — «Вот еще версты две, и мы будем на нашей заставе». Разговор, видимо, не клеился. — Да, ты, Ванька, будешь моим заместителем, — обратился Сильное к одному из офицеров. — Ах, виноват, вы, г. подъесаул Хмыров. — Раздался общий смех. — Ну, едем.

Еще один переход, и мы на нашем передовом посту, в Паусяньтуне. Деревня, занятая японцами — Тинцзятунь, от этой заставы нашей не было 1500. Как раз эта деревня избрана была для нападения.

Пришли мы еще рано, около 11 часов. Набег же должен быть в 31/2 часа утра. Казаки расположились за фанзами, а мы, офицеры и летучка, в фанзе, довольно порядочной.

— Давайте, господа, сообща вырабатывать план нападения, — предложил Сильное. Тотчас же поднялся общий разговор по русскому обычаю; трудно даже было разобрать, что такое говорят. Но потом все это улеглось.

— Позвольте, господа, — закричал Замятин, — нужно принять во внимание местность. Я знаю эту деревню.

Благодаря общим усилиям, действительно было выяснено все прекрасно. Не была забыта ни одна мелочь, ни одна подробность. И эти две фанзы в стороне, и это болото, и окопы… Только осталось под вопросом обстоятельство, есть ли в эту ночь в окопах пехота. На всякий случай решено, что хорунжий Лукин с 30 конными казаками зайдет в деревню справа, подъесаул Краснов слева. Спешившиеся казаки, 80 человек под командой Сильнова, пойдут в лоб неприятелю, вызовут на себя удар пехоты, если есть она, и тем отвлекут внимание противника и дадут возможность конным частям сделать свое дело.

План выработан, а время еще много. Решили не спать, но, однако, некоторые не выдержали и прилегли на каны.

Наконец, три часа. Начались проводы. Чувствовалось, что, может быть, некоторые не вернутся. Последние поцелуи и последние рукопожатия.

Казаки уже построились. Командиры частей знакомят их с делом; идет своего рода распределение ролей. В 31/2 часа наши тронулись. Конные быстро исчезли в темноте наступавшего утра. Пеших же мы долго провожали глазами, тревожно всматриваясь в темнеющий силуэт Тинцзятуня. «Вот Господь Бог помог бы нашим», слышу я позади себя. Это, оказывается, говорит солдатик с нашей транспортной повозки.

Ждать нам долго не пришлось. Послышались беспорядочные выстрелы, крики «ура» и какой-то гул, скорее вой. Затем выстрелы смолкли. Раздались звуки нашего сигнального рожка, а потом уже слышен говор какой-то.

Скоро прискакал казак.

— Ну, как? Раненые есть у нас?

— Никак нет. Пленных ведут.

Набег был, правда, удачный и чрезвычайно быстрый, именно казачий.