– У вас есть план помещения? – Джат равнодушно окинул взглядом согнувшегося в три погибели МК.

– Окна мастерской выходят на канал, – сказал Чима. – Со стороны улицы только кухонное окно, маленькое и высоко расположенное. Девушку наверняка держат в квартирке на втором этаже.

– Ключи достали?

– И от мастерской, и от квартиры.

– Выход на канал тоже нужно будет перекрыть, – велел Джат.

– Каким образом?

– Надо выставить там людей. Эти двое могут использовать канал как путь к бегству.

– Вы меня неверно поняли, – заметил Чима. – Мы такой работой не занимаемся. На то есть обученные люди.

– Можете с ними связаться?

– Нет, могу лишь позвонить людям, чьи распоряжения выполняю.

– И кто же это?

– Они называют себя «Британским штабом». Связались со мной через моих поставщиков.

– Нет времени, – бросил Джат. – Пора действовать.

– Во-первых, мы не обучены таким операциям, – возразил Чима, – а во-вторых, я не могу действовать без приказа из штаба.

Джат не привык, чтобы ему перечили. Он окинул взглядом помещение, посмотрел на молодых, хорошо одетых и аккуратно причесанных парней, и ему стало грустно.

– Вы не лучше тех, с кем мы воюем, – с горечью бросил он. – У вас западный менталитет, вы следуете западной политике, которая делает из вас марионеток. Учитесь проявлять инициативу!

Ни у кого не нашлось слов, чтобы ответить.

Паранойя Джата достигла предела. Он попытался понять, что именно в его системе ценностей, знакомств и связей дало сбой и кто нес за это ответственность. Джату стало ясно, что он теряет контроль. Никому нельзя было доверять, в этом он убедился, но выбора не было. Придется положиться на этих парней.

– Эй, ты, – указал он на Рахима, которому приходилось пригибаться, чтобы не задевать головой потолок.

По внешности Рахима Джат догадался, откуда тот родом, и обратился к нему на пушту.

– Против нас лишь парень и девушка, – сказал генерал. – А вас сколько?

– Шестеро, – ответил пакистанец.

– Двое останутся на улице, двое у канала, а двое отправятся внутрь. Ты и… – Джат еще раз огляделся и остановил взгляд на Тараре. – Что насчет этого парня? Вид у него боевой.

– Он боксер, стрелять не умеет.

– А кто умеет?

– Кроме меня, еще двое.

– Значит, возьми одного из них. Мне надо изучить планировку помещения, чтобы дать дальнейшие указания.

– Что вы обсуждаете? – спросил Чима.

– Он согласился выполнить операцию, – ответил Джат.

– Эй, это мои люди, – возмутился Чима. – Они подчиняются мне. У них нет подготовки.

– Она им и не нужна. Я спланировал атаку на Мумбаи в две тысячи восьмом, по сравнению с тем эта операция – детская игра. Что, твои люди не справятся с медбратом и девчонкой в наручниках?

Рахим и Тарар воодушевленно слушали Джата. Они отошли в сторонку и начали о чем-то перешептываться.

– Я не могу рисковать их жизнью. Что, если кого-то ранят или убьют? Мы не сможем выполнять другие наши операции.

– Если нужны деньги, я дам столько, сколько пожелаете.

– Мы согласны, – подал голос Тарар.

Все посмотрели на него.

– При одном условии: девушку и выкуп мы оставляем себе. Этих денег хватит.

Чима согласно кивнул.

– Я должен буду допросить ее, – сказал Джат. – Мне нужно получить ответы от одного человека, и девушка – ключ к этим ответам. После этого можете делать с ней все, что пожелаете. Договорились?

Чима и его товарищи кивнули.

– А с ним что делать? – Тарар указал на МК.

– Можно подумать, есть варианты, – пожал плечами Джат.

– Только лишней грязи не надо, – попросил Чима, с отвращением покосившись на лужу мочи.

В сторону кинотеатра «Рич микс» шла девушка-подросток в черном пуховике. Она остановилась у серебристого «гольфа», постучала в окно. Боксер открыл. Девушка протянула ему записку и пошла дальше своей дорогой.

Чарльз прочитал записку и передал Исабель. Они поехали по Бетнал-Грин-роуд и через семь минут оказались у станции «Степни-Грин». Боксер осмотрелся. Никого. Вскоре к машине подошел парнишка, прилепил к стеклу клочок бумаги: «Езжайте к станции „Майл-Энд“ и ждите». Боксер свернул налево, на Майл-Энд-роуд и спустя еще несколько минут припарковался у павильона станции.

– Первые десять лет нашего с Фрэнком брака я играла роль его совести, – сказала вдруг Исабель. – А потом мы разошлись, и с тех пор совести у него нет. Каждого, кто приближается к нему, он делает продажным и бесчеловечным.

– И Шармилу?

– Не забывай, она из их продажного мира. Ради Шику она бросила гангстера. Она управляла эскорт-агентством, поставляла шлюх клиентам Фрэнка. Таков он – будет подталкивать ее к ужасным поступкам, пока она не станет немногим лучше его самого. Искуситель остановится, лишь когда полностью развратит свою жертву и ввергнет ее во тьму.

– Но ты ведь выбралась из тьмы.

– Правда? И куда забралась теперь?

– Я не богат, мне не нужна власть, я не стремлюсь развращать других людей.

– Ты жесток?

Боксер помедлил с ответом. Ему не хотелось лгать.

– Да, но лишь с теми, кто преступил закон.

Прихрамывая, к машине подошел старик в плаще. Длинные седые волосы выбивались из-под фетровой шляпы.

– Куда теперь? – глядя на него, вздохнул Боксер.

– Сигаретки не найдется? – поинтересовался тот.

Увидев Исабель, старик наклонился поближе. Изо рта разило табаком и перегаром.

– Ты замужем? – спросил он.

– Нет, – улыбнулась она.

– А зря, – покачал головой старик. – Такая красавица! А он женат?

– Нет, – отрезал Боксер.

– У вас точно нет сигаретки?

– Мы не курим.

– Да уж, красотка так красотка. – Старик продолжал пялиться на Исабель. – Куда едете?

– Сами не знаем, – сказала она. – Ждем указаний.

– У вас есть для нас сообщение? – спросил Чарльз.

Старик перевел взгляд на него и сказал:

– Qui nunc it per iter tenebricosum Illuc, unde negant redire quemquam.

– Что? – смутился Боксер.

– «Теперь он в потемках бредет в тот мир жуткий, откуда возврата вовек не бывает»[24], – перевел старик. – Доброй вам ночи.