– Сама знаю! – сказала принцесса, выпрямляясь в седле. – Господин маршал, я согласна помогать вам на переговорах, но не выслушивать нравоучения еретика и невежи.

– Ересь глаголет твоими устами, – зевнул Бонифаций, – а также гордыня и упрямство ослиное.

– Сударыня, – маршальский жеребец оттеснил мерина вместе с восседавшим на нем хряком, – мои люди могут проминать вашего рысака ежедневно.

– Благодарю. – Вежливый Дьегаррон отчего-то бесил сильней наглого Бонифация. – Вы, если я не ошибаюсь, куда-то ехали?

– В ближний лагерь. – Кэналлиец неожиданно улыбнулся. – Это ждет. Сударыня, мы надеемся увидеть вас на празднике. Только не говорите, что в Алати забыли Летний Излом!

Соловьиная ночка это, а никакой не Излом! В Соловьиную поют да любятся, в Золотую – любятся да пляшут, только она отплясалась…

– Маршал, сколько вам лет?

– Мне? – Дьегаррон удивленно раскрыл и так немалые глаза. – В Осенние Молнии исполнится сорок три.

На четыре года младше Эрнани. Мальчишка! Лаци и то на год больше…

– Сударыня, мой возраст имеет какое-то значение?

– Никакого. В этот ваш Излом стукнет сорок восемь лет, как я вышла замуж. Можете прислать мне по этому случаю белены. Вы загородили мне дорогу.

– Простите, сударыня. Так мы вас увидим?

– Твою кавалерию, нет!

Бочка сдал вправо, обходя охранников, и весело побежал к пожарищу. Он любил паонии и не терпел топтаться на дороге, да еще с эдакой тяжестью на спине. Соловьиная ночка все и загубила, и еще дурак Адриан, обвенчавший парочку, вместо того чтоб голубочка вытолкать взашей, а голубку выдрать вожжами и… больше не отпускать.

Руппи был спокоен, потому и проспал. Зверски. В другой день лейтенант бы себя обругал, но заключенное с самим собой перемирие мешало злиться. Гудрун и та не бесила, к тому же сегодня кошка лезла к нему последний раз, а дальше – прощай, шерсть и плаксивые вопли. Правда, оставались переговоры с кредиторами. Лейтенант отнюдь не был уверен, что адрианианцы ссудят нужную сумму. «Львы» почитались столь же богатыми, сколь и «единороги», но истинное богатство деньги считает, а не расшвыривает. То, что за авантюру Руперта фок Фельсенбурга заплатят родичи, вызывало сомнение, как и то, останется ли он наследником, или великие бароны лишат беглого преступника родового имени. Пусть не навсегда, а до полной победы Элизы над Фридрихом, но так ли эта победа очевидна аббату Адрианклостер? Одно дело – оказать услугу третьему из домов Дриксен, другое – пойти против какого-никакого, а регента. Ничего, спасуют монахи, сунемся к мастеру Мартину. Старик поверит, а не поверит, так рискнет.

На всякий случай – вдруг поможет? – Руппи спустился в нижнюю часовню поставить свечи, где и нарвался на отца Луциана. Вот и говори после этого, что святые совсем уж бесполезны.

– Я хочу вас поблагодарить, – лейтенант еще за завтраком решил ничего не скрывать и при этом ни в чем не признаваться, – и попросить помощи.

– Какой, сын мой? – проявил военную деловитость агарисец.

– Мне нужно в Метхенберг, а вы говорили, что одинокие путешественники с моими приметами рискуют. Кроме того, я хотел бы занять не менее двенадцати тысяч золотых кесарских марок. Я постараюсь их вернуть, но с моей стороны было бы ложью…

– Не думаю, что такие дела следует обсуждать в храме, – заметил святой отец, и Руппи понял, что деньги у него будут. – Сегодня хорошая погода даже для южанина. Спустимся к Эйне.

Они спустились. Речная вода кошкой терлась об уходящие в глубину ступени – прошла тяжелая баржа. Слабенькие волны, да и те сейчас сойдут на нет… Отец Луциан уселся на верхней площадке, Руппи пристроился рядом.

– Эйнрехт всегда был таким? – спросил адрианианец.

– Каким? – не понял лейтенант. – Я здесь давно не бывал.

– Тогда вы тем более заметите, если что-то изменилось. Я не о том, что болтают в тавернах.

– Не знаю, – Руппи беспомощно уставился на монаха, – я не задумывался, и потом… Меня хотели убить, я беспокоился об адмирале цур зее.

– То есть вас что-то тревожит, но вы относите это за счет неприятностей? Попробуйте подумать.

Руппи честно попробовал. Он не радовался встрече с Эйнрехтом, но ничего плохого не случилось. Стражник у пушки, мастер Мартин с его «Тем-Самым» вином, матушка Ирма… Славные люди, очень славные, разве что у ворот стало муторно, но с этим все просто: родич кесаря не привык толкаться и ждать.

– Нет, – честно признался лейтенант, – я ничего не заметил, разве что шпионов, но это как раз понятно.

– Это как раз понятно, – задумчиво повторил отец Луциан. – Что ж, будем надеяться на лучшее. Вы знаете, что в Дриксен аббатства не могут снабжать деньгами никого, кроме своих собратьев, короны и опекаемых ею богоугодных заведений?

– Конечно, – подтвердил Руппи, – но я слышал, что ордена нарушали кодекс Людвига.

– Ордена нарушают все кодексы, а некоторые – и собственные уставы. – Южанин невесело усмехнулся. – Но мы обойдемся без нарушений. Деньги дам я. Странствующий епископ, не отягощенный никакими кодексами, кроме Адриановых заповедей. Это мое право. Я должен лишь знать, для чего вам нужны средства, и счесть эту цель благой и совместимой с целями ордена. О том, что святой Адриан считал исповедью, мы уже говорили.

Можно соврать, можно сказать полуправду, можно признаться. Агарисец знает довольно, чтобы догадаться самому. Вернее всего, уже догадался и решил рискнуть, потому и разговор наедине.

– Ваше преосвященство, вы знаете, что случилось в Олларии?

– Там много чего произошло и происходит. Кое о чем мы еще поговорим.

– Один аристократ, которому полностью доверял Альдо Ракан, со своими людьми напал на конвой герцога Алва и освободил его по дороге из суда.

– Об этом я слышал. – Отец Луциан отнюдь не выглядел удивленным. – Операция была проведена блестяще во всех отношениях. Вы хотите отбить своего адмирала, но у вас нет людей, и вы решили нанять их в Метхенберг.

– Не совсем так, – не стал скрытничать Руппи. – Спасти адмирала цур зее – долг любого моряка. Деньги пойдут на лошадей, оружие и фрахт. Мы не можем оставаться в Дриксен, пока Фридрих регент.

– Хорошо, что вы это понимаете. Я боялся, что вы собираетесь добить кесаря или убить регента. Это неразумно и невозможно, разве что явиться во дворец, имея за спиной армию.

– У меня нет армии, – хмуро сообщил Руперт. – Я достаточно знаю об апоплексическом ударе и надеюсь, что кесарь поднимется. Готфрид поверил Олафу, мы всего лишь дождемся настоящего суда. В Седых землях.

– Святой Адриан принял бы вашу сторону. Священником «Ноордкроне» был мой духовный брат. Да станет он вашим ходатаем и поручителем.

– Спасибо, отец Луциан.