Не успел я наконец-то выбраться на свободу, как мне на плечо легла еще одна рука. Неужели даже вздохнуть спокойно нельзя? Я дернулся, пытаясь освободиться.

– Это я, чувак, – успокаивающе произнес Пол. – Давай, давай, пошли!

Я лежал у подножия лестницы. От смерти нас отделял только Медведь. Пол помог мне встать на ноги.

– Медведь, пошли! – задыхаясь, выкрикнул я.

Но я понимал, что это бесполезно – и каким-то образом понимал это и Медведь. Отступи он сейчас, скорей всего, мы трое погибли бы все втроем. Здесь происходило нечто большее, чем просто нападение зомби. И я надеялся пожить еще немного, чтобы выяснить, что именно.

Томми высунул голову в люк.

– Прощай, Медведь, – всхлипнул он, и его слезы закапали мне на лицо.

Медведь повернул голову и взглянул на Томми, а затем на меня. Я и теперь готов поклясться, что он улыбался, когда чуть кивнул мне. А затем у меня в мозгу вспыхнула мысль: «Пусть моя смерть не будет напрасной».

Пол, должно быть, получил такое же сообщение. Подпрыгнув, он схватился за край люка и подтянулся наверх, а затем развернулся и протянул мне руку. Это было лишним. Учитывая весь адреналин, бушующий у меня в крови, я бы допрыгнул до чердака с первого этажа. Я закрыл крышку, не желая видеть последний бой Медведя. Томми отодвинулся как можно дальше от нас, по-своему оплакивая пса. Медведь ни разу не взвизгнул, не заскулил и не гавкнул, и за это я был ему благодарен. Это было бы уже слишком, я бы наплевал на все и спрыгнул в кипящую внизу свалку, чтобы ему помочь.

За громким треском внизу, который, видимо, означал гибель Медведя, последовало жуткое ощущение, иглой пронзившее мой череп. Я перекатился набок, прикрыв уши руками, словно это могло помочь. Пользы от этого было примерно столько же, сколько от среднего пальца, показанного слепому. Ощущение такое, будто выпил самый большой в мире стакан лимонада с ледяной крошкой в самый жаркий день лета. В мозг словно вонзили нож для колки льда, холодный настолько, что он казался раскаленным. В глазах заплясали белые звезды. Миновало несколько долгих и напряженных секунд, прежде чем я понял, что не ослеп и не заработал инсульт. Когда мучительное чувство прошло, я медленно сел и, потирая виски, оглянулся вокруг. Все члены нашей маленькой группы пребывали в том же состоянии – они постепенно приходили в себя после неожиданного вторжения.

– Что… что это было? – дрожащим голосом спросил Брендон.

Парень ощупывал лоб, очевидно, разыскивая входное отверстие ледоруба.

Когда последние отсветы электрической бури в моем мозгу поблекли, я перевел взгляд на Томми. Лицо его было мрачно, но не от боли, по крайней мере, не той боли, что поразила всех нас. Остальные обменивались идеями о том, что могло вызвать такой эффект – включая резкое изменение температуры – но я знал ответ. Точнее, я знал, кто вызвал это, хотя и не понимал, зачем.

Спустя несколько часов вся наша маленькая группа выживших скучилась в центре чердака, тщетно пытаясь сохранить тепло. Было тихо, не считая постоянного стука зубов и кряхтения половиц под нами. Тут-то мы и упокоимся навеки, облаченные в саван из розовой стекловаты толщиной в 16 дюймов. Это вполне соответствовало обстоятельствам. Единственное, что я ненавидел больше стекловаты, это удар вилкой в глаз, ну, вы меня поняли. Я то задремывал, то вновь просыпался. Сквозь стрехи начал сочится бледный утренний свет. Чуть слышная мелодия Jingle Bells возвестила начало нового дня. «Должно быть, я погружаюсь в кому, – равнодушно подумал я. – Ну и ладно, что может быть лучше Северного полюса».

– Что… что это? – выпалил Тревис.

Я был твердо уверен, что музыка звучит лишь у меня в голове – сознание слишком затуманилось от холода, и я не сообразил, что звук доносится снаружи. Силком выдернув себя из манящей бездны забытья, я сунул дрожащую руку в карман. Это был мой «Блэкберри». Я включил этот сигнал после Дня Благодарения, чтобы вовремя встать и приготовить рождественский завтрак.

– Вставайте, – воскликнул я, встряхивая тех, кто не хотел шевелиться.

Если я был так близко к вечному сну, то и остальным пришлось не легче. Но я продолжал их трясти.

– Вставайте, наступило Рождество!

Не знаю, с чего я так возликовал – последнее рождественское чудо, о котором я слышал, произошло две тысячи десять лет назад. Наконец-то все проснулись и уставились на меня с разнообразными эмоциями. Некоторых разозлило то, что я их разбудил, другие были мне благодарны, однако все дружно недоумевали, с какой стати на моем лице сияет широкая идиотская ухмылка. Томми все еще горевал по Медведю, но, видимо, моя улыбка была заразна, потому что он начал улыбаться в ответ.

– Что тут происходит, Тальбот? – спросил Пол.

– Ага, – вмешалась Эрин. – Ты знаешь что-то, чего мы не знаем?

Она подышала на замерзшие руки. Особо шевелиться она не могла, потому что Пол крепко сжимал ее в объятиях.

– Ничего не происходит, – отозвался я, немало их разочаровав. – Просто сейчас Рождество и мы живы.

– Надолго ли? – вставила свои два цента Трейси.

Я пропустил это мимо ушей.

– Я бы не отказался от бекона, – заметил Тревис.

– Ага, и от тех рулетиков с творожным сыром, что делает мама, – добавила Николь.

– А я бы глотнул пива, – сказал Джастин, отрывая голову от пола.

Я сурово взглянул на него, но внутренне с ним согласился. Господь в курсе, что мы поселились в холодильнике. Должны же мы насладиться его содержимым?

Большую часть дня мы провели, рассказывая друг другу наши любимые рождественские истории, даже некоторые весьма позорные, что вызвало громовой хохот. Томми первым услышал шум и указал на стрехи. Я уже собирался спросить, на что он указывает, когда и остальные услышали эти, поначалу чуть уловимые, звуки.

– Кто-нибудь еще думает, что это колокольчики? – недоверчиво спросил я.

– Ага… это Санта, – саркастически ответила Трейси.

Ей сложней всего было отбросить покров пессимизма. Тут подключился Брендон.

– Это не колокольчики. Я прожил в горах достаточно долго, чтобы знать, что это. Это цепи. Цепи противоскольжения, – возбужденно пояснил он.

Сразу вслед за звоном цепей послышался ровный, низкий гул большого дизельного двигателя, а затем рев гудка. Кто бы это ни был, он не пытался спрятаться.

– Всем заткнуть уши, – велел я, схватив бенелли.

Потребовалось три оглушительных выстрела, стоивших мне значительной доли слуха, прежде чем в пробитую над нами дыру хлынул солнечный свет.

Отверстие было достаточно большим, чтобы пролезла моя голова (каких бы невероятных объемов мозг она ни скрывала). Я увидел огромную фуру, двигавшуюся по направлению к нам от клуба. Ехала она медленно, разбрасывая зомби в стороны гигантским плугом. Колоссальная туша грузовика тряслась и подергивалась, то ли от ударов о тела, то ли под руками неопытного водителя. Мне было плевать, откуда тут взялся Санта, главное, что он направлялся к нам.