– Нет, я в порядке, – сказал я, похлопав себя по животу. – Над тем залпом я работал долгое время. Сейчас бы он полностью созрел, но, боюсь, я пробил бы дыру в штанах.

Тревис рассмеялся. Приятно было это видеть.

– Пап.

Я перестал улыбаться. Что-то тяготило его, но я не хотел давить, пусть скажет сам, когда будет готов.

Тревис продолжил:

– Я скучаю по школе. И не надо так на меня смотреть. Я скучаю не по геометрии, а по своим друзьям. Может, даже по парочке учителей.

Я знал, что он чувствует. Он скучал по обычной жизни, по тому, что нам вряд ли когда-либо суждено было обрести вновь. Я не мог обещать сыну, что с его друзьями все будет в порядке, или что жизнь вернется в свою колею. Это были бы пустые обещания, и он бы это понял. Но я мог передать ему ту надежду, что Томми дал мне. Потянувшись, я крепко обнял своего младшего сына. И, разжимая руки, шепнул ему на ухо:

– Если скажешь маме, что я тут сделал, я от тебя отрекусь.

– Ага. Если бы я знал, что ты это сделаешь, то не помогал бы тебе закупоривать дом, – сказал он, ткнув пальцем в закрывавший кухонное окно пластик.

Тусклый утренний свет сочился сквозь полупрозрачный пакет, но из правого верхнего угла, где отклеился краешек, бил яркий солнечный луч. Что-то в этом маленьком пятне света согревало мне сердце – рассвет нового дня, новая надежда и все такое, на душе становилось легче. Поверьте, в этом доме лишь Томми был одарен даром предвидения. Если бы я знал, что принесет нам остаток дня, то не вставал бы, чтобы опорожнить свой чертов мочевой пузырь.

– Привет, Медведь! – сказал Тревис у меня за спиной.

В какой-то момент, пока я абстрагировался от действительности, огромный пес спустился на первый этаж. Тревис деловито чесал здоровяка за ухом, пока Медведь радостно расправлялся с пожертвованным ему «Орео». Лишь только пес покончил с печеньем, как он повернул голову в мою сторону. Его утробное рычание заставило бы меня избавиться от излишков жидкости в мочевом пузыре, если бы я не сделал этого раньше.

– Нечего себе, Медведь, – сказал я, поднимая руки.

Если он обратился, мне конец. Я даже не подумал взять с собой пистолет, а ведь рядом стоял мой сын!

– Полегче, полегче, мальчик.

Шерсть на спине Медведя встала дыбом. Из беззаботного миляги он превратился в готового к атаке зверя, и смотрел он при этом на меня. Стараясь избавиться от ноток испуга в голосе, чтобы, так сказать, не настраивать пса против себя, я обратился к Тревису:

– Встань и как можно медленнее выйди отсюда. Когда дойдешь до лестницы, живо беги наверх, зови на помощь и тащи сюда оружие.

Меня совсем не радовала перспектива оповестить всех зомби о нашем присутствии оружейной стрельбой, но сейчас других вариантов не предвиделось. Это было куда лучше, чем драться на кулачках с миниатюрной копией гризли. Исход такого боя был предрешен. Вопрос состоял в том, сколько я продержусь.

– Медведь не причинит тебе вреда, папа, – без особой уверенности сказал Тревис.

«Ага, он просто убьет меня», – мрачно подумал я.

– Убирайся отсюда, Трев, – процедил я сквозь сжатые зубы.

Мне хотелось, чтобы сын оказался в безопасности. И не хотелось, чтобы он видел, как меня рвут на куски. Медведь даже не моргнул, когда Тревис с громким скрипом отодвинул свой стул от стола.

– Медведь, хороший мальчик.

Его некупированный хвост не шелохнулся – он был отведен строго назад, а легкий изгиб придавал ему сходство с мохнатым мечом. Все в этой собаке говорило об угрозе. Пес задрал губу, обнажив дюймовой длины клыки. Из пасти на пол капала слюна, шерсть стояла дыбом. Зверь присел на задние лапы, готовясь к прыжку. Мне надо было, чтобы сын вышел из кухни прежде, чем у меня подогнутся колени. Поджилки отчаянно тряслись. Тревис добрался до кухонной двери и оглянулся. Оставалось надеяться, что он видит меня живым не в последний раз. Тревис свернул за угол, и я услышал, как он бежит вверх по лестнице. Помощи, по моим прикидкам, оставалось ждать секунд десять-пятнадцать. Медведь готов был к атаке прямо сейчас. Я чуть сдвинулся влево, чтобы оказаться поближе к стойке с ножами. Но либо у проклятого пса были экстрасенсорные способности, и он предвидел мои действия, либо мой час наконец-то пробил. Медведь прыгнул. Я резко метнулся влево, лихорадочно пытаясь нащупать хоть что-то, подходящее для самозащиты – и мои пальцы вцепились в кухонное полотенце.

Все высшие функции мозга отключились. Я рухнул на нижний уровень мышления – ВЫЖИВАНИЕ. Взмахнув полотенцем, я приготовился что было силы огреть им пса и напрягся в ожидании удара. Но удара не последовало. Медведь подпрыгнул и положил широкие передние лапы на кухонную стойку рядом с раковиной. Его взгляд устремился в окно. Я благодарил всех богов, согласных выслушать мои хвалы, за спасение моей жизни. Помощь с грохотом спускалась по лестнице. Я посмотрел на свои руки и крепко сжатое в них сомнительное оружие, и поспешно отбросил полотенце, чтобы меня с ним не застукали. Джастин первым выбежал из-за угла, бешено размахивая магнумом 357. Его измотанному лихорадкой телу едва хватало сил на то, чтобы держать оружие.

– Подожди! – выкрикнул я, вскидывая руки и становясь между ним и Медведем.

Дико пляшущий ствол сулил мне не меньше неприятностей, чем Медведю. Джастин недоуменно застыл. Он крепко спал, когда прозвучал призыв о помощи, и даже не был до конца уверен, кому и как именно надо помогать. Ему удалось быстро перейти от сна к бодрствованию, но все же недостаточно быстро, чтобы предотвратить намечающуюся катастрофу.

– Джастин! – проорал я. – Все в порядке, опусти пистолет.

Это его не убедило.

– Ты уверен?

– Нет, – ответил я. – То есть сейчас – да, но творится что-то непонятное.

Я медленно шагнул в сторону, перестав прикрыватьМедведя. Пес по-прежнему оставался неподвижным. Его взгляд был прикован к окну, зубы ощерены в злобном рычании. Я знал, что должен сделать, но мне просто не хотелось выглядывать в окно. Оно было зловещим предзнаменованием грядущих несчастий, провалом в невообразимое, зияющей раной в ткани обыденности. Используйте какие угодно метафоры, вот всем этим оно и было.

Я взобрался на кухонную стойку. Медведь искоса взглянул на меня, когда я оказался в непосредственной близости от его громадных клыков. Большой злой волк был по сравнению с этим псом просто овечкой. Набрав в грудь воздуха, я придвинулся ближе к щели, где отклеилась изолента. На секунду я разозлился на того, кто так небрежно приклеил этот пакет. Меня так и подмывало соскочить со стойки и задать жару тому, кто не способен был даже нормально присобачить пакет на окно, как будто в этом заключалась причина всех наших бед, как будто эта небольшая дыра грозила впустить в наш дом собой всех демонов, притаившихся снаружи. Но я знал, что это смешно – просто мне хотелось оттянуть время. И совершенно не хотелось видеть то, что ждало нас по ту сторону. Может, это был Фритци, пришедший отомстить за свою смерть. Я подался еще ближе к небольшому треугольному отверстию, внутренне уверенный, что сквозь него на меня уставится темный холодный взгляд.