Л. Егоров полностью отрицал сам факт свидания, то В. А. Кучкин попытался поставить вопрос по-иному: происходило ли в действительности свидание, и если да, то когда?

Для этого он обратился непосредственно к тексту «Жития» Сергия Радонежского. Первая Пахомиевская редакция сообщает следующее: «Некогда же приде князь велики в монастырь къ преподобному Сергиу и рече ему: „отче, велиа печаль обдержит мя: слышах бо, яко Мамаи въздвиже всю Орду и идет на Русьскую землю… Тем же, отче святыи, помоли Бога о том, яко сия печаль обща всем християном есть“. „Преподобныи же отвеща: „иду противу их и Богу помогающу ти победиши, и здравъ съ вои своими възвратишися, токмо не малодушьствуи“». В ответ великий князь пообещал в случае победы поставить монастырь в честь Успения Богородицы. «Слышанно же бысть, яко Мамаи идет с татары с великою силою. Князь же, събрав воя, изыде по прочьству святого Сергиа, и победивь, татары прогна и сам здравъ съ вои своими възвратися». По обету великого князя в ознаменование победы Сергий основал вместе с ним монастырь «въ имя Пречистыа на Дубенке», поставил в нем игумена из своих учеников и возвратился в Троицкую обитель.[771]

Третья Пахомиевская редакция «Жития» преподобного сообщает дополнительные подробности. В частности, рассказывается о том, что когда московский князь «изиде противу агарян и увидешя силу велику безбожных, устрашяся. И тако в тъи час приспе борзоходець, нося послание от святого Сергиа». Оно ободрило Дмитрия в минуту временного сомнения, и он стал действовать энергично, что в итоге привело к победе. Возвратившись после нее, он приехал к преподобному, основал вместе с ним монастырь «во имя Пречистыя Богородица честнаго Ея Успения», где Сергий оставил игуменом «своего ученика Савву».[772] В. А. Кучкин обратил внимание на то, что описание встречи князя и троицкого игумена содержится в главе «Жития», носящей название «О побежении татаръ и иже на Дубенке о монастыри», которая имеет характер неясного припоминания о том, что к Сергию «некогда же прииде князь велики». Далее говорится, что Дмитрий сообщает игумену о приближении Мамая к Руси. В ответ Сергий призывает великого князя идти в поход против татар и предрекает ему победу. В свою очередь Дмитрий обещает в случае успеха поставить церковь в честь Успения Богородицы. После победы над татарами Дмитрий и Сергий по обету основывают монастырь на реке Дубенке. На взгляд исследователя, лишь в позднейших редакциях «Жития» этот эпизод связывается с битвой на Дону.

Следующим шагом в рассуждениях В. А. Кучкина стал вопрос: был ли исполнен обет великого князя? В летописи он обнаружил сообщение о том, что Успенский монастырь на реке Дубенке был действительно основан. Однако, как явствует из предыдущей главы нашего исследования, это известие относится к 1 декабря 1379 г., то есть за девять с лишним месяцев до сражения на Дону.[773] Отсюда В. А. Кучкин сделал вывод, что если свидание Сергия Радонежского с Дмитрием и состоялось, то оно произошло до 1 декабря 1379 г., когда был освящен Успенский монастырь на Ду-бенке, то есть гораздо раньше Куликовской битвы. Определяя возможное время встречи великого князя с Сергием, он соотнес ее с кануном сражения с татарами на реке Воже 11–12 августа 1378 г. Битва эта, как известно, происходила в канун праздника Успения Богородицы (15 августа), окончилась победой русских полков, и понятно, что созданная по обету церковь должна была быть посвящена именно ему. Отсюда он сделал вывод, что свидание игумена Троицкого монастыря с великим князем состоялось накануне не Куликовской битвы, а сражения на реке Воже.[774] Позднее он попытался определить вероятное время этой встречи: 20-е числа июня – начало июля 1378 г. – тогда, когда примерно за полтора месяца до сражения в Москве стало известно о движении татар на Русь.[775]

Впрочем, эта версия вскоре была оспорена. Б. М. Клосс, просматривая статью 1379 г. русских летописей, отметил, что в нее по ошибке попали более поздние известия. Так, к примеру, в Рогожском летописце под этим годом читаем: «Въ лето 6887 бысть Благовещение святыя Богородица въ Великъ день (то есть на Пасху. – Авт.). Се же написахъ того ради, понеже не чясто такъ бывает, но реткажды, окроме того лета отъселе еще до втораго пришествиа (то есть до 1492 г., когда по счету от Сотворения мира наступал 7000 год и ожидали конца света. – Авт.) одинова будет».[776] Но, заглянув в пасхальные таблицы, легко обнаружить, что в 1379 г. Пасха пришлась на 10 апреля, а указанное совпадение подвижного праздника Пасхи и неподвижного праздника Благовещения (25 марта) было в следующем, 1380 г.[777] Это заставило исследователя предположить, что и помещенное под этим годом известие об освящении Успенского монастыря попало в эту летописную статью из другого года. Датой освящения названо 1 декабря, день памяти пророка Наума. Однако 1 декабря 1379 г. приходилось на четверг. По мысли Б. М. Клосса, трудно представить себе освящение храма в будний день. На его взгляд, освящение главного монастырского храма обязательно должно было происходить в воскресный день. Воскресенье приходилось на 1 декабря 1381 г., «и тогда все становится на свои места: сооружение обетного монастыря было завершено именно в 1381 г., что вполне понятно – построить целый монастырь глубокой осенью 1380 г. было невозможно. При составлении… летописи, по-видимому, листок с известиями о совпадении Благовещения и Пасхи, а также о строительстве монастыря на Дубенке попал не на место и по ошибке был переписан под 1379 г.». Отсюда ученый сделал вывод, что основание Дубенского монастыря было связано не со сражением на Воже, как полагал В. А. Кучкин, но с победой в Куликовской битве, а сам обет великого князя был выполнен к 1 декабря 1381 г.[778]

Однако, несмотря на всю привлекательность, принять идею Б. М. Клосса нельзя. Как позднее указал В. А. Кучкин, «статья 6887 г. содержит целый ряд полных дат: вторник 26 июля, вторник 30 августа, воскресенье 11 сентября, пятница 9 декабря. Все эти даты ведут к 1379 г.».[779] Следовательно, в эту летописную статью ошибочно попало лишь единственное известие о совпадении Пасхи и Благовещения, которое пришлось в действительности на следующий год.

Окончательно разобрался в данном вопросе Н. С. Борисов. Он обратил внимание на опубликованную еще в середине XIX в. статью М. В. Толстого об Успенском Дубенском монастыре. Суть ее сводилась к тому, что Никоновская летопись, источник очень близкий к «Сказанию…», дважды упоминает Дубенский монастырь – под 1379 г. и в тексте «Жития» Сергия, помещенного под 1392 г. В обоих случаях говорится об основании