Киприана в Москве. Если использовать систему «включающего» счета, то оказывается, что к 14 ноября 1380 г. действительно «минул» седьмой месяц после прихода Киприана в Москву. Если же предположить, что указанные события произошли в 1381 г., подобного соотношения уже не наблюдаем.[759]

События, последовавшие вскоре после приезда Киприана в Москву, показали всю дальновидность и прозорливость Сергия Радонежского и его сторонников, так настойчиво советовавших великому князю Дмитрию примириться с митрополитом. Последующие несколько месяцев стали своего рода «моментом истины» и для великого князя, и для предстоятеля Русской церкви. При надвигавшейся угрозе татарского нашествия, когда встал вопрос о самом существовании Руси, необходимо было сплотиться и забыть о прежних разногласиях и обидах. Ситуация начала стремительно развиваться буквально через несколько недель после появления Киприана в Москве. Лето 1380 г. выдалось очень тревожным. Глава Золотой Орды Мамай, недовольный действиями московского великого князя Дмитрия Ивановича, фактически переставшего платить дань татарам, решился наказать своего непокорного «улусника» и в конце весны объявил по кочевьям приказ собираться в поход. Он задумывался как крупнейшая военная кампания, какой не видела Восточная Европа со времен нашествия Батыя.

Для вторжения на Русь Мамай собрал значительные силы. По подсчетам историков, ориентировочная численность золотоордынского войска составляла 50–60 тысяч воинов. Между тем по своей мощи Московское княжество не уступало Орде и, по оценкам исследователей, могло выставить до 70 тысяч человек, то есть даже несколько больше, чем сами татары. К тому же особого страха перед ними Дмитрий не испытывал: еще два года назад на реке Воже москвичи сумели разбить татарскую рать и не испытывали уже прежнего трепета перед ордынцами.[760]

Понимая все это, Мамай стал готовить предстоящий поход в таких масштабах, каких не знали другие татарские походы того времени. Стремясь создать перевес в силах, он, кроме собственно татарских отрядов, распорядился собрать дружины из поволжских и кавказских народов, прибег к найму славившейся своей удалью пехоты из генуэзских колоний в Крыму. В конечном итоге за счет этих подкреплений его армия увеличилась в несколько раз.

Помимо этого глава Золотой Орды предпринял и дипломатические акции. Действуя где угрозами, где широкими обещаниями, он попытался найти союзников. Встав на границе Рязанского княжества, он отправил своих послов в Рязань, где княжил Олег Рязанский, и потребовал его участия в походе на Москву. В качестве награды за союз он пообещал отдать ему когда-то принадлежавшую Рязани, а затем перешедшую к Московскому княжеству Коломну, важный в стратегическом отношении город при слиянии Оки и Москвы-реки. При этом Мамай требовал безусловного выполнения своего приказа, говоря, что может справиться с московским князем и своими силами, правда не уточняя, что будет с Рязанью на обратном пути татар после взятия Москвы. Если же рязанский князь поможет привлечь на сторону татар литовского князя Ягайло, то можно подумать и о гораздо больших уступках Рязани.

Олегу Рязанскому не оставалось ничего иного, как отправить к литовскому князю своего боярина Епифана Кореева. Его миссия оказалась успешной. Ягайло согласился и отправил своих послов к Мамаю.

Будущие союзники довольно долго торговались, но, когда Мамай широким жестом предложил после победы просто-напросто разделить Московское княжество между Ягайло и Олегом, все сомнения были отброшены.

В результате всех этих усилий к лету 1380 г. Мамаю удалось сколотить широкую антимосковскую коалицию. Общее число воинов, которое она могла выставить, не подлежит сколько-нибудь точному учету. Некоторые источники указывают цифры в 200, 400 и более тысяч человек. Не решаясь подтвердить или опровергнуть их, укажем на очевидное – поход Мамая задумывался исключительным по своему размаху и грандиозности.

Поход татар начался в июне – начале июля: ордынцы переправились через Волгу, подошли к Дону и встали на южной границе Рязанского княжества, близ устья реки Воронеж. Здесь Мамай провел около трех недель, ведя переговоры с Литвой и Рязанью, а заодно вырабатывая план наступления: все три союзника должны были подойти к Оке на «Семен день», то есть 1 сентября. Воевать на три фронта Дмитрий, понятное дело, не мог и по планам союзников должен был бежать далеко на север – в Великий Новгород или на Двину. Начало осени было выбрано Мамаем не случайно: еще в начале похода он приказал всем татарам в Орде не сеять хлеба, «не велел хлеба пахать», рассчитывая получить необходимые припасы из созревшего к тому времени урожая на русских полях.

Пока в ставке Мамая шли переговоры, в Москве 23 июля («по Ильине дни на третей день») получили известие о появлении отрядов противника. Прискакавший гонец из пограничной сторожевой заставы сообщил о появлении ордынцев на берегах Воронежа. Более подробно о намерениях и численности татар, кроме того, что они были «во мнозе силе», посланец ничего сказать не мог. Полученные сведения, хотя и были скудны, все же указывали на серьезную опасность, нависшую над Москвой.

Московский князь Дмитрий Иванович срочно послал за своим двоюродным братом Владимиром и разослал по всему княжеству гонцов с призывом собираться к 31 июля для отпора захватчикам. Местом сбора была назначена Коломна, где сосредоточивались основные запасы продовольствия и фуража. Ока, являвшаяся основным рубежом московской обороны вплоть до XVI в., представляла собой серьезную преграду, и за ней вполне можно было отбиться от противника.

Мамай тем временем не спешил. Его многочисленная конница расположилась кочевьями, поджидая подхода отрядов генуэзской пехоты из Крыма и союзной литовской рати. Более того, уверенный в своем успехе, он отправил в Москву послов, требуя от Дмитрия уплаты дани в тех размерах, в каких Русь платила раньше – в период наивысшего расцвета Золотой Орды. Переговоры ни к чему не привели. Однако вслед за отъехавшими послами Дмитрий послал к Мамаю своего боярина Захария Тютчева. И хотя Тютчеву были вручены богатые дары, чтобы «почтить» Мамая, главная его задача состояла в выяснении численности татарских сил, а также планов и намерений противника. С ней московский дипломат справился чрезвычайно успешно.

Заехав как бы «по дороге» в Рязань, Тютчев узнал ошеломляющую новость о союзе Мамая с Олегом и Ягайло. С этим известием он тайно послал своего «скоровестника» на Москву.

Дмитрий находился с князем Владимиром Серпуховским на пиру у боярина Микулы Васильевича, когда к нему пришло это поразившее всех сообщение. Было отчего задуматься: вместо одного противника намечалась война сразу с тремя. Становилось очевидно, что предстояло не отражение обычного татарского набега, а широкомасштабная война. Дмитрий тут же распорядился послать гонцов ко всем своим союзникам из числа русских князей.

Правда, пока оставалось неизвестно, когда и где назначен сбор противников Москвы, и для выяснения этого в тот же день на