«поле» снарядили «сторожу крепких оружников» под началом воеводы Родиона Ржевского. Этот отряд из 70 «крепких и мужественных на сие» воинов отправился на пограничье, в район притоков Дона – рек Быстрой и Тихой Сосны с задачей захватить «языка». Потянулись часы и дни томительного ожидания, но никаких известий от отряда не было. Послали вторую «сторожу» из трех десятков «крепких юношей» со строгим наказом возвратиться как можно быстрее. Еще не дойдя до места, они встретили посланного Родионом Ржевским Василия Тупика с захваченным долгожданным «языком». На допросе пленный татарский вельможа показал, что Мамай идет на Русь, но пока стоит в «поле» и ждет 1 сентября, чтобы соединиться с Ягайло и Олегом Рязанским. Великий князь получил точные данные о расположении, численности и намерениях войск Мамая. Томительная неизвестность кончилась. Надо было спешить. Назначили новый срок сбора войск – на праздник Успения Богородицы 15 августа.

Естественно, все эти события не могли пройти мимо Сергия Радонежского. Наиболее подробный рассказ о его участии в событиях 1380 г. содержится в «Сказании о Мамаевом побоище». Оно сообщает, что сразу после того, как Дмитрий приказал своим полкам собираться в Коломну «на Успение святыа Богородица», он, взяв с собой двоюродного брата Владимира Андреевича Серпуховского и «вся князи русские», отправился в Троицкий монастырь «на поклонъ къ отцу своему, преподобному старцу Сергию, благословениа получити от святыа тоа обители». Это произошло в воскресенье 18 августа, в день святых Флора и Лавра. Отстояв службу, Дмитрий хотел было ехать, но Сергий попросил его задержаться и, пока готовили освящение воды, пригласил великого князя к столу. После трапезы игумен торжественно благословил великого князя и «все христолюбивое его въинство». В беседе наедине Сергий уверил Дмитрия, что тот обязательно вернется с победой, и повелел присоединиться к княжеской дружине двум инокам обители, знаменитым впоследствии Пересвету и Ослябе, на которых возложил монашескую схиму. Возвратившись в Москву, великий князь вместе с Владимиром Андреевичем Серпуховским пришел к митрополиту Киприану и поведал о том, что троицкий игумен предсказал ему победу. Митрополит повелел князьям хранить до поры в тайне сказанное Сергием. Спустя несколько дней, в четверг 27 августа, русские рати выступили в поход из Москвы.[761]

Начиная с В. Н. Татищева, рассказ о свидании Сергия Радонежского и Дмитрия Донского прочно вошел в литературу, посвященную Куликовской битве. Н. М. Карамзин писал: «Димитрий выехал из обители с новою и еще сильнейшею надеждою на помощь небесную». Ту же мысль повторил С. М. Соловьев. Еще более образно по этому поводу в 1892 г. высказался В. О. Ключевский в речи, посвященной 500-летней годовщине со дня кончины Сергия: «Глаз исторического знания уже не в состоянии разглядеть хода этой подготовки великих борцов 1380 года; знаем только, что преподобный Сергий благословил на этот подвиг главного вождя русского ополчения, сказав: „Иди на безбожников смело, без колебания, и победишь“».[762]

Но позднее факт посещения Дмитрием Донским Троицкого монастыря был поставлен под сомнение. Изучая события этого времени, исследователи столкнулись с неожиданным обстоятельством – ранние по времени своего создания Рогожский летописец и Симеоновская летопись помещают краткий рассказ о Куликовской битве, но при этом ничего не говорят о каком-либо участии в связанных с ней событиях Сергия Радонежского. Более подробное изложение событий содержится в Московском летописном своде конца XV в. Однако и в нем о Сергии говорится лишь следующее: «…прииде князь великы Дмитреи Ивановичь к реце Дону за два дни до Рожества святыя Богородица. Тогда же прииде грамота к великому князю от преподобнаго игумена Сергия от святаго старца благословенаа, в неи же и писано благословение таково, веля битися ему с татары: “что бы еси, господине, такы и пошелъ, а поможет ти Богъ и святая Троица“».[763] Наиболее же полный рассказ о событиях 1380 г. содержится в «Сказании о Мамаевом побоище».

Однако это произведение, являющееся одним из самых известных памятников русского Средневековья, было создано более чем столетие спустя после Куликовской битвы. Обратили внимание историки и на другую особенность «Сказания…». Оно дошло до нас не только во множестве списков, но и в различных редакциях, отличающихся одна от другой как по времени написания, так и содержанием. Каждая редакция, излагая основную канву событий, вместе с тем добавляет к общей картине новые частности и детали. При этом возникает внешне кажущаяся парадоксальной картина – чем дальше по времени от самой битвы создавался рассказ, тем больше в нем появлялось подробностей и уточнений. Первые очень краткие рассказы о сражении превращаются в многостраничные повествования, обрастающие все новыми и новыми подробностями. Что касается их достоверности, целый ряд зафиксированных в «Сказании…» фактов не находит подтверждения в других источниках и даже порой им противоречит.

На это обратил внимание еще Н. М. Карамзин, отметивший эпизод «Сказания…», в котором говорилось, что к Дмитрию Донскому на выручку пришли белозерские князья. Однако их имена отсутствовали в опубликованном к тому времени родословии этой ветви потомства Рюрика, помещенном в «Бархатной книге». Все это в итоге привело историографа к оценке «Сказания…» как источника в высшей степени недостоверного и во многом баснословного.[764] С. М. Соловьев в целом поддержал точку зрения Н. М. Карамзина. По его мнению, значение Куликовской битвы было настолько велико, «что одним сказанием не могли ограничиться. О подобных событиях обыкновенно обращается в народе много разных подробностей, верных и неверных: подробности верные с течением времени, переходя из уст в уста, искажаются, перемешиваются имена лиц, порядок событий; но так как важность события не уменьшается, то является потребность собрать все эти подробности и составить из них новое украшенное сказание; при переписывании его вносятся новые подробности. Это второго рода сказание отличается от первого преимущественно большими подробностями, вероятными, подозрительными, явно неверными».[765]

Последующие наблюдения исследователей, изучавших многочисленные списки данного памятника, казалось бы, подтверждали мнение двух видных ученых. С течением времени в этом источнике выяснялись все новые и новые неточности и противоречия. Дело дошло до того, что стало непонятным – когда, собственно, произошла Куликовская битва?

В этом легко убедиться, если сравнить, как определяют дату сражения различные редакции этого памятника. Все они единодушны в том, что битва состоялась 8 сентября 1380 г. Разногласия появляются в определении того, на какой день недели приходилось это событие. Содержащаяся в составе Рогожского летописца Краткая летописная повесть, а также Пространная редакция (в составе Новгородской Четвертой летописи) и «Задонщина» сообщают, что битва произошла в субботу. Если же обратиться к более поздним редакциям, обнаружатся определенные неувязки. Основная и Распространенная редакции «Сказания…» называют днем битвы