нарицаемого Драницю, и послаша Пимина въ изгнание и въ заточение и ведоша его съ Коломны на [В]охну, не заимаа Москвы, а отъ [В]охны въ Переяславль, а отътуду въ Ростовъ, а отътоле на Кострому, а съ Костромы въ Галичь, ис Галича на Чюхлому. И тамо пребысть въ оземьствовании лето едино, но и отъ Чухломы веденъ бысть на Тферь».[751]

Для нас здесь самым важным является ответ на вопрос, когда произошли эти события. Г. М. Прохоров решает его достаточно легко: «Киприан прибыл в Москву 23 мая, стало быть, весть о Пимене пришла в конце декабря (1381 г. – Авт.), то есть зимой».[752]

Однако не все оказывается так просто. Прежде всего, летописная статья 6889 г. Рогожского летописца сообщает, что Пимен появился на Руси не зимой, как рассчитал исследователь, а осенью: «Тое же осени прииде изо Царяграда на Русь Пиминъ митрополитъ».[753] Но, по мнению Г. М. Прохорова, «противоречие это мнимое: по тогдашним понятиям, зима начиналась после зимнего солнцеворота, 24 декабря». Сделав это «открытие», исследователь сталкивается с другой проблемой. Во второй половине осени 1382 г. (после 7 октября) на митрополичьей кафедре произошли серьезные перемены: «Киприанъ митрополитъ съеха съ Москвы въ Киевъ… Князь велики Дмитрии Ивановичь послалъ по Пимина по митрополита и приведе его изъ заточениа къ себе на Москву и приа его с честию и съ любовию на митрополию».[754] Между тем, согласно «Повести о Митяе», Пимен провел в чухломской ссылке «лето едино», то есть календарный год. Если к этому сроку добавить время на путь от Коломны до Чухломы, а также на неизвестное по продолжительности его пребывание в Твери, окажется, что, появившись на Руси в самом конце 1381 г., Пимен никоим образом не мог в конце осени 1382 г. после ухода Киприана в Киев вступить на митрополичью кафедру. Но и с этой проблемой исследователь расправляется чрезвычайно быстро – на его взгляд, «здесь под „летом“ понимается не год, а именно лето, летние месяцы».[755] Этой трактовке противоречат очевидные факты – «Повесть о Митяе» содержит еще одно аналогичное выражение, когда сообщает, что после смерти митрополита Алексея «пребысть же Митяи наместникъ на Москве лето едино и шесть месяць» (выделено нами. – Авт.).[756] Из данного контекста очевидно, что выражение «лето едино» автор «Повести…» употребляет исключительно в значении «год, 12 месяцев».

Невозможность «втиснуть» события, последовавшие за приездом Киприана в Москву, в хронологические рамки промежутка май 1381 г. – конец осени 1382 г. заставляет предположить, что исходное событие – появление Киприана при дворе великого князя – произошло все же не в 1381 г., а годом ранее.

Означает ли это, что Никоновская летопись оказывается более точной, чем Рогожский летописец, Московский летописный свод конца XV в. и другие ранние летописи? Круг наших рассуждений таким образом замкнулся, и хронологическая загадка, связанная с определением года приезда Киприана в Москву, должна быть признана неразрешимой.

И все же ее можно попытаться разгадать. Для этого прежде всего необходимо выяснить, что имел в виду Киприан, когда в «Житии» митрополита Петра о себе писал: «Пребых же убо в оное время в Константинеграде тринадест месяць»? Исследователи, читая эту фразу, полагали, что речь в ней идет о пребывании Киприана на протяжении 13 месяцев непосредственно в столице Византии.

Между тем в обыденной практике до сих пор широко распространена другая система подсчета, когда человек, рассказывая о длительности своей поездки, включает в нее и время, затраченное на дорогу туда и обратно. Очевидно, таким же образом поступил и Киприан – говоря о своем 13-месячном пребывании в Константинополе, он имел в виду всю продолжительность поездки, что называется «от порога до порога» – от момента выезда из Киева до своего возвращения туда.

Зафиксировав это, определим время отъезда Киприана из Киева. Исходя из его собственного указания: «И трети-ему лету (по поставлении в митрополиты, которое произошло 2 декабря 1375 г. – Авт.) наставшу, пакы к Царю-граду устремихся», отъезд Киприана в Константинополь следует датировать началом декабря 1378 г.

Что же касается времени возвращения Киприана в Киев, то оно произошло не в январе 1380 г. (как можно было бы думать, приплюсовав 13 месяцев к декабрю 1378 г.), а в декабре 1379 г. Дело в том, что и в «Житии» митрополита Петра, и в «Повести о Митяе» (по мнению литературоведов, весьма высока вероятность того, что киевский митрополит был причастен к созданию последней) используется система «включающего» счета месяцев. Поясним это на конкретном примере. Согласно «Повести о Митяе», несостоявшийся кандидат на митрополичий стол пробыл наместником на Москве «лето едино и шесть месяць». Но если взять за крайние точки 12 февраля 1378 г. (смерть митрополита Алексея) и 26 июля 1379 г. (отъезд Митяя из московских владений), окажется, что этот период составляет один год, 5 месяцев и 14 дней. Однако если считать по месяцам, включая в общий подсчет и февраль 1378 г., и июль 1379 г., окажется, что Митяй действительно был наместником «лето едино и шесть месяць».

Эта традиция «включающего» счета носит явно церковное происхождение и восходит к Новому Завету, в котором говорится, что Иисус Христос воскрес в третий день, хотя, строго говоря, между его распятием в пятницу и воскресением в воскресный день прошла всего лишь суббота.

Таким образом, Киприан возвратился в Киев в конце декабря 1379 г. (можно осторожно предположить, что это произошло 21 декабря, в день памяти митрополита Петра, и Киприан, увидев в этом божественный знак, позднее в память этого составил житие своего предшественника, приложив к нему, как уже говорилось, «малу некую душеполезную повесть» о самом себе).

Что было дальше, нам известно из летописных источников. 5 февраля 1380 г. великий князь Дмитрий направил племянника Сергия Радонежского в Киев с официальным приглашением Киприану прибыть в Москву. Московское посольство достигло Киева в марте 1380 г. (указание на это содержится в Никоновской летописи[757]), а 3 мая 1380 г. Киприан был торжественно встречен великим князем в будущей российской столице.

Но верны ли наши расчеты и предположение о «включающем» счете месяцев? Их легко проверить, если выяснить точную дату прихода Пимена на Русь. Она содержится в Тверской летописи: «Той же осени прииде, передъ Фили-повымъ заговениемъ Пиминъ митрополитъ изъ Царяграда».[758] Как известно, Филипповым заговеньем 14 ноября начинается Рождественский (Филиппов) пост. Тем самым выясняется точность показания Рогожского летописца, что Пимен пришел на Русь осенью, и отпадает необходимость в «изысканиях» Г. М. Прохорова, пытающегося доказать, что в средневековой Руси «зима начиналась после зимнего солнцеворота, 24 декабря». Согласно «Повести о Митяе», весть о приходе Пимена пришла «минувшу же седмому месяцю» после появления