За всем этим граф Галифакс наблюдал издалека, у него хватало своих дел в Йоркшире. Во-первых, послевоенное положение дел, в т. ч. и собственное финансовое, привело его к мысли отказаться от Хиклтона и передать его какой-то общественной или молодежной организации. Безусловно, расставание с домом детства было трагедией, но содержать его становилось все тяжелее. Были проблемы и с Гэрроуби. За время войны и отсутствия хозяина поместье оказалось запущено. Особенно этим поспешили воспользоваться кролики, которые расселились буквально везде благодаря своей плодовитости. Делу очищения садов Гэрроуби от кроликов граф Галифакс посвящал практически все свободное время. Вместе со своим егерем Чарльзом Харрисоном он отстреливал пушистых зверьков, задаваясь забавными вопросами: «Интересно, кролики знакомятся между собой? Они называют друг друга по именам? Спрашивают: “Мэри уже пришла домой?”»629. Но одиночный отстрел не давал результатов, тогда Галифакс обратился за помощью к шахтерам, которые за скромное вознаграждение охотились на кроликов по ночам. Однажды они даже привлекли внимание полиции своей бурной кроликоочистительной деятельностью, но показали констеблю разрешение графа Галифакса проводить зачистку.

В Йоркшире Галифакс все еще чувствовал себя полноправным хозяином того старого мира, который был так ему близок. Он наслаждался этим чувством, снисходя даже до бесед с прохожими, ведь они проходили по его земле, и он чувствовал долг радушного хозяина быть с ними приветливым. Тот же Харрисон вспоминал, как ему понравилось говорить с любым, кого он встречал на дороге, особенно со старыми бродягами, которых он расспрашивал об их бродячих жизнях. «Доброе утро», – говорил он и интересовался, куда они шли и где спали накануне ночью, а если они выглядели усталыми, даже подвозил их на автомобиле. «Старый безумный Гарри» был одним из таких бродяг, к тому же побывавшим на войне, иногда он помогал в Гэрроуби с уборкой урожая и был с графом Галифаксом в отношениях самой большой сердечности630. Еще Стенли Болдуин говорил о том, что человеку необходим отдых между Парламентом и могилой, и теперь Галифакс наслаждался таким отдыхом.

Правда, и без дела не сидел. Когда борьба с кроликами закончилась убедительной победой объединенных шахтерско-графских усилий, Галифакс занялся работами в саду. Как-то утром он величественно сказал своему садовнику: «Видите, я был полезен. Я выкорчевал все эти сорняки для вас». На что садовник вежливо отвечал: «Спасибо, мой лорд, но это были саженцы, которые я вчера посадил»631.

Хотя, безусловно, у него оставались еще и общественные обязанности. Во-первых, членство в Палате лордов, во-вторых, обязанности канцлера Оксфорда. К этому почетному статусу прибавлялись и прибавлялись другие. То и дело граф Галифакс покидал Йоркшир, чтобы отправиться для получения новой награды или почетной степени. Особенно дорогим для него стало получение сана декана Вестминстерского аббатства в 1947 г.: «Аббатство – странно британское учреждение. Со времени святого короля Эдуарда Исповедника оно служило церковью для коронации, любило, соблюдало и заботилось о святая святых длинной последовательности британских монархов. Там мы и те, кто был до нас, были приучены собираться для создания наших торжественных законов заступничества или благодарения Всемогущему Господу. Это последнее земное место отдыха святых и королей; государственных деятелей и гениев, а также неизвестного солдата; это место славы и очарования – часть самой жизни, души и истории нашего мира»632.

Помимо дел на родине, Галифакс совершил еще несколько международных поездок: он дважды после своей отставки побывал в США, навестил Индию, которая уже стала свободной, с интересом приехал в Германию, где встречался с Аденауэром. Тот не понравился ему, и граф Галифакс сделал вывод, что «возвращается без очень больших надежд немецкого перевоспитания в демократическом духе»633. Его германофобия была непобедима. Он посетил Египет, Турцию, Югославию, Грецию, это было похоже на турне, которое они, совсем еще молодыми людьми, совершали с Луди Эмори.

По вопросу свободной Индии Галифакс жестко схлестнулся с Сэмом Хором в Палате лордов, когда лейбористское правительство внесло законопроект о независимости колонии в 1948 г. Хор, получивший после войны титул лорда Темплвуда и также оставивший Палату общин, настаивал на том, что независимость невозможна и что индийское правительство нуждается в каком-либо британском контроле. Их противостояние с Галифаксом в тех дебатах вышло на новый уровень, и Галифакс убедил Парламент в том, что лейбористы правы в своем решении. Не менее жестко он обошелся и с другим своим бывшим другом Энтони Иденом, на которого обрушил весь гнев верхней палаты Парламента во время Суэцкого кризиса 1956 г.634

Но с бывшими друзьями ему доводилось не только спорить. В основном он хоронил и их, и тех, кому все еще был предан, как королю Георгу VI, чья смерть в 1952 г. оставила глубокий отпечаток на графе Галифаксе. «Воспоминание о его холодной коронации пятнадцатью годами ранее; горе, теперь повсеместное; лояльная преданность, которая будет так пылко выражена молодой королеве в стремлении облегчить груз, теперь возложенный на нее; эти эмоции, соединенные с объемом сочувствия к королеве Елизавете, показывали, какую большую работу совершил король в восстановлении монархии после той лавины напряжения, которое привело его к трону»635.

В 1947 г. Галифакс стал руководителем Общего консультативного совета Би-Би-Си, но мало чем был занят в этой должности. Он крайне противился коммерческому телевидению, подозревая, что таким образом им будут руководить рекламодатели, а не государство, и это повлечет собой засорение эфира малопристойными передачами, которые, безусловно, претили ему как крайне религиозному человеку. В своих прогнозах он не ошибся. Однако к середине 1950-х гг. у него начались проблемы со здоровьем, в первую очередь дала о себе знать фамильная генетическая предрасположенность к астме. Поэтому Галифакс стал еще меньше участвовать в общественной жизни.

К 1958 г. астма была официально зафиксирована и доставляла ему все больше и больше трудностей. Летом 1959 г. он споткнулся о ведро в саду и сломал ногу, но все же 21 сентября им с Дороти удалось отпраздновать свою золотую свадьбу: «После пятидесяти лет, я надеюсь, что мы – хорошая реклама супружества. Я не скажу вам, как мы сделали это, но кто-то сказал мне, что, если вы в день своей свадьбы назначаете жену боссом, у вас будет счастливая семейная жизнь. Я думаю, именно это я сделал, но в одном или двух случаях, конечно, самоутверждался. У нас было много споров. Я думаю, что всегда был прав, и, несомненно, леди Галифакс думает то же самое, но нам удалось прожить вместе все это время»636.