Прежде чем сунуться в третью комнату, я решил заглянуть в замочную скважину, потому что именно здесь вонь, царившая в доме, была совершенно нестерпима. Чтобы не закашлять, пришлось вытащить и прижать к лицу платок.

Элиаса Улаффсона я увидел сразу. Швед сидел за большим столом и разбирал бумаги, делая в толстом блокноте пометки. Лампа с зелёным абажуром стояла справа, и её света было бы недостаточно, чтобы увидеть остальную часть комнаты, но помимо неё горели четыре забранных грубой металлической сеткой бра, и я смог разглядеть знакомые очертания стеклянного аквариума у дальней стены. От него тянулись трубки и провода, подведённые к похожим на сильно вытянутые и закруглённые сверху цистерны. В клинике Рессенс они были скрыты, но здесь их поставили рядом с контейнером, и можно было видеть множество датчиков, на которых горели лампочки и подрагивали стрелки.

Доктор Улаффсон поднял глаза от записей, взглянул на что-то, находящееся за пределами видимой через замочную скважину части комнаты, встал и вышел из-за стола. На нём был тёмный халат, на груди висели большие защитные очки. Швед пропал из моего поля зрения секунд на двадцать. Когда появился, в руке у него был стальной баллон, который он начал прикреплять к одному из идущих от аквариума шлангов. Закончив с этим, он отрегулировал клапан, проверил показания датчиков, потёр пальцами подбородок. Вид у него был недовольный: похоже, эксперименты проходили не слишком успешно.

Глава 76

Я решил, что незачем больше тратить время. Взялся за ручку и распахнул дверь. Швед резко вскинул голову, нахмурился, а затем испуганно отступил при виде нацеленного ему в живот пистолета.

— Молчать! — предупредил я, стараясь не дышать: комната была буквально пропитана ядовитыми парами — и как доктор мог здесь находиться?!

— Что вам нужно?! — проговорил Улаффсон странным изменившимся голосом. — Кто вы такой?!

Вместо ответа я быстро подошёл к столу, взял лампу, приблизился к контейнеру и заглянул в него, натянув шнур до предела. Девушка была там, под толщей геля.

— Она жива? — спросил я, хоть и знал, что донор должен быть жив, иначе операция не удастся — но кто знает, к чему привели эксперименты шведа?

— Конечно, жива! — ответил, беря себя в руки, Улаффсон. — Я ещё раз спрашиваю, кто вы та… — он поперхнулся последним слогом, потому что я упёр пистолет ему в грудь.

— Вытаскивайте её, доктор!

— Что?! — поразился швед. — Зачем?!

— Без разговоров, иначе пристрелю!

Пистолет удобен тем, что им можно угрожать. С трансмутацией, хоть она куда опасней, так не получится.

Улаффсон всплеснул руками.

— Да что вы собираетесь с ней делать?! — воскликнул он. — Она же в трансе!

— Ну, так приведите её в чувство! — я нетерпеливо надавил стволом, и швед отшатнулся.

— Вы с ума сошли?! — спросил он.

Я понимал, что препирательства только приближают момент, когда Франц выберется или разбудит шумом охрану. Поэтому поставил лампу на ближайший столик с блестящими инструментами и вытащил из кармана кастет. Швед наблюдал за мной, как завороженный. Его кадык судорожно сглотнул, когда я демонстративно взвесил кастет на ладони.

— Ещё одно слово вместо дела, и я раскрою вам череп, а потом достану её сам! — пообещал я.

Улаффсон застонал, но угрозе внял. Повернулся к цилиндрам за своей спиной и принялся щелкать рычажками. Датчики гасли один за другим, стрелки безвольно опадали. Я наблюдал, время от времени поглядывая на дверь — не появится ли на пороге кто-нибудь из обитателей дома.

Только теперь я понял, что нахожусь не в обычном помещении. Здесь явно когда-то была устроена домашняя часовня: сохранились и ниши для алтаря и высокие стрельчатые окна, теперь забитые досками. Потолок имел форму полусферы с крестовым перекрытием. Имелись и росписи на христианские мотивы, но Улаффсон успел над ними поработать: некоторые были закрашены изображениями фантастических животных, напоминавших иллюстрации в средневековых алхимических трактатах, другие были дополнены символами, относящимися, скорее, к языческим верованиям. В целом, всё это напоминало росписи, которые я видел в замке Улаффсона, в комнате шоковой терапии. Очевидно, доктор всё же был мистиком и, не имея достаточной научной базы, утерянной после смерти Теда Рессенса, пытался дополнить обрывки сведений оккультизмом. Увенчались ли успехом его обращения к алхимии, магии и потусторонним силам, я определить не мог, но очень сомневался.

Наконец, Улаффсон выключил всю аппаратуру, подобрал с пола толстый гибкий шланг и начал прикручивать его к торцевой стенке контейнера. Когда всё было готово, он вытащил из тени большой насос и соединил его с отверстием в полу вроде сливного.

— Зачем она вам понадобилась? — пробормотал он, бросив на меня раздражённый взгляд. — Кто вы, чёрт побери, такой! — похоже, вместе со злостью, к нему возвращалась уверенность.

— Быстрее! — приказал я вместо ответа.

Улаффсон открутил кран на стенке контейнера и включил насос. Раздалось низкое гудение, гель забулькал, зачавкал, вонь в комнате усилилась. Я помнил, что в клинике Рессенс такого запаха не было — значит, это результат экспериментов шведа.

Время шло, уровень геля в аквариуме падал, и вот уже появилось нагое тело девушки. Я старался не смотреть на неё: пристально следил за шведом. Но тот явно не собирался ни бежать, ни нападать. На его лице было написано только глубокое сожаление.

— Что теперь? — спросил он глухо, когда весь гель ушёл.

— Вытаскивайте! — велел я.

— Помогите мне. Она слишком тяжёлая и скользкая.

— Нет, сами справитесь.

Улаффсон принялся доставать девушку из аквариума, но вскоре стало ясно, что ему это не под силу: он был слишком маленького роста, а стенки аквариума чересчур высоки, кроме того, гель действительно был очень скользким, да и вообще шведу не хватало сил.

— Полезайте внутрь! — осенило меня. — Снимите халат и вытрите девушку от геля. Иначе нам её не вытащить.

Улаффсон хотел возразить, но бросил взгляд на пистолет и передумал. Перевалился через стеклянный бортик, стащил с себя халат и принялся вытирать горничную от остатков геля. Наконец, когда она стала достаточно сухой, я велел доктору поднять её и передать мне. Вдвоём нам удалось вытащить девушку из контейнера и уложить на пол. Глядя на покорного и испуганного Улаффсона, трудно было представить, что он мог стреляться на дуэли, хладнокровно стоя под пулями, да ещё предлагать