убедившихся в выгоде[405] совместного правления родителей. Но и в этом случае он будет полезен лишь в окружении таких же аристократов, готовых объединяться против сильного; между обычными людьми подобное «благородство» гарантирует поражение.

Помимо остракизма (прямого изгнания возвысившегося из властной группировки), Аристотель описывает и более мягкий (но не менее действенный) принцип, проверенный веками античной истории.

Он заключается в противодействии возможностям отдельных лиц урвать себе большую долю общественных доходов. Для этого в античности широко практиковались различные квоты на государственные должности (например, не более одного человека от одной семьи), регулярная сменяемость должностных лиц и даже назначение на должности по жребию. В наши дни этот принцип детально разработан в теории Управления, начиная с рациональной бюрократии Вебера и заканчивая любым современным учебником по менеджменту, поэтому мы здесь ограничимся лишь его упоминанием. Далеко не все подчиненные человека Власти являются его вассалами, и по отношению к остальным методы Управления будут работать лучше, чем методы Власти.

Практик. Но при этом обязательно нужно помнить, что против людей Власти методы управления не работают никогда. Вообще никогда!

Теоретик. Подведем итоги. Понимание Власти, изложенное Аристотелем в «Политике», существенно отличается от понимания классических китайских книг: если у китайцев в центре внимания был «мандат Неба» и стратагемы (уловки и хитрости в борьбе за власть), то Аристотеля заботит правильность государственной политики, позволяющая в зародыше пресекать всякую борьбу за власть (и делающая стратагемы бессмысленными). Перечисляя многочисленные распри и перевороты, Аристотель нисколько не интересуется тактическими приемами и хитростями — в его представлении, коль дело дошло до открытого мятежа, государственная политика уже никуда не годилась.

Богатый фактический материал, предоставленный Аристотелю самой историей, позволил ему описать многие законы Власти. В то же время целостной концепции Власти Аристотель не создал, да и не ставил себе такой задачи; его больше интересовало рассмотрение идеи Блага на примере государственного устройства, и на Власть он смотрел как на средство обеспечения справедливости, а не как на высшую ценность (каковой она представляется настоящим людям власти). В результате, хотя Аристотель местами практически предвосхитил Макиавелли, его «Политика» не воспринималась как книга Сатаны, а, напротив, легла в основу идеологии «справедливого монарха» («доброго царя»).

Асабийя и мулк

Ибн Хальдун, «Мукаддима» (1377 год)

Теоретик. Быть может, уважаемый читатель, вы уже обратили внимание на то, что открытия и изобретения в теории Власти не принадлежат теоретикам, а сначала возникают в повседневной практике Власти и лишь потом, иногда спустя тысячи лет, формулируются мыслителями в виде законов и правил. Враждующие царства Китая показали тонкости политической интриги, а полисы Древней Греции — методы поддержания стабильной государственной власти. Можно предположить, что очередное достижение в теории Власти также потребует особой территории, с отличающимся как от китайского, так и от древнегреческого образом жизни.

Появления такой территории пришлось ждать почти две тысячи лет. Полисная цивилизация Эллады оказалась недолговечной, и монархия снова стала господствующей в мире формой правления. Римская республика превратилась[406] в Римскую империю, поставившую под свое владычество все Средиземноморье. Римская империя распалась на Западную и Восточную; Западная рухнула под натиском варварских королевств, Восточная превратилась в Византийскую, но так и осталась империей. Одно тысячелетие сменялось другим, а единоличное правление оставалось единственной формой Власти, выживавшей в реальном мире. В этих условиях древнегреческая классификация государств казалась безнадежно устаревшей, и место рассуждений о справедливости занял куда более древний и более надежный «мандат Неба» в виде священного права королей[407]. Власть казалась — да почти повсюду[408] и оказывалась — личным свойством конкретного лица, и все размышления о ней полностью укладывались в китайскую традицию заговоров и интриг.

Подходящие условия, способствующие открытию новых законов Власти, сложились только к началу XIV века, и не в Европе, а на территории Северной Африки (левая ее часть на карте, от Марокко до Туниса). Автор этих открытий, Абу Зейд ар-Рахман ибн Мухаммад аль-Хадрами, известный как Ибн Хальдун (1332–1406 гг.), был современником исторических событий, которые мы сегодня воспринимаем как древние мифы. Авиньонское пленение пап, эпидемия черной смерти, Столетняя война, Куликовская битва и завоевания Тамерлана — все это происходило при жизни Ибн Хальдуна; но к изучению Власти его подтолкнула совсем другая история.

Родную для Ибн Хальдуна Северную Африку в те годы можно было с полным правом назвать полем боя между цивилизацией и варварством. Узкая полоска плодородной земли вдоль Средиземного моря способствовала возникновению торговых (и пиратских, как же без этого) городов-государств. Но уже в сотне километров вглубь континента начиналась громадная пустыня, кормившая миллионы[409] кочевников-скотоводов. Численное и военное превосходство берберских (а позднее и арабских) племен над городами было несомненным, и, чтобы выжить, городам приходилось нанимать одни племена против других:

Все племена делились на две большие группы — племена махзен, или так называемые казенные, и племена райя, или подчиненные, податные. Племена махзен разводили верблюдов, имели право носить оружие и, самое главное, крайне тесно были связаны с государственным аппаратом. В их задачу входило собирать налог с «податных» племен и некоторых районов; они составляли главную военную силу государства [Игнатенко, 1980, с. 11].

Читатель. Непонятно. Если племена составляли главную военную силу, то почему они подчинялись городам-государствам, а не наоборот?

Теоретик. Зная теорию Власти, вы легко сможете ответить на этот вопрос. Во-первых, потому что племен много, а государство (когда оно существует) — одно. Попытка какого-то племени захватить централизованную власть могла быть подавлена с помощью других племен (как чаще всего и случалось). Во-вторых, «власть даром не раздается, поскольку приобретена аналогичным путем». Что собой представляли государства Северной Африки в XIII–XIV веках? Наследственные династии, созданные вождями племен, которым все же удалось захватить столичные города!

В 1069 году предводитель племени санхаджа (воинов которой прозвали альморавидами — «праведниками пустыни» — за обычай закрывать часть лица для защиты от сглаза) Юсуф ибн Ташфин захватывает Фес (тогда столицу Марокко) и основывает династию альморавидов. К концу века государство альморавидов простирается от Сарагосы в Испании до Алжира на западе Северной Африки.

В 1120 году в столицу альморавидов Марракеш прибывает харизматический проповедник Ибн Тумарт и начинает пропаганду учения о махди, призванном очистить мир от скверны (под «махди» он, конечно же, подразумевает себя любимого). Проповедь продолжается в окрестных горах и пустынях, племена одно за другим попадают под обаяние самопровозглашенного махди и присягают ему на верность. В горах Атласа создается государство альмохадов («исповедующих единство божие»). Начинается война с базирующимися на равнине альморавидами[410], которая в 1146 году завершается взятием Марракеша. На смену альморавидам