Ну а дальше такие люди используют понимание Власти для того, чтобы им не мешали рассказать о своих открытиях миру. «Чистый» ученый, идущий против мейнстрима, скорее всего, погибнет (см. дальше историю Миллса) вместе со своими мыслями, человек Власти же в такой ситуации может и выиграть.

Теоретик. Вернемся к вашему предыдущему вопросу. Допустим, асабийя-сплоченность и в самом деле ключевой фактор в борьбе за Власть. Почему же тогда ему уделяется так мало внимания (один Ибн Хальдун за несколько тысячелетий) и так много авторов пишут про интриги, подлость, жестокость и тому подобное? Только ли потому, что правду о Власти нельзя говорить? Очевидно, что нет — ведь интриги и насилие тоже работают. Устранение конкурентов — столь же важная составляющая борьбы за Власть, как и поддержание вассальной верности. Почему же Ибн Хальдун (и мы вместе с ним) полагал, что источником Власти является именно асабийя, а не искусство интриги например?

Ведь он прекрасно понимал, как устроен реальный мир: какой бы идиллической[421] ни была асабийя исходного племени, образование племенного союза, а уж тем более создание собственной династии требует уже других отношений.

Главенство же принадлежит у них не всем, а какому-то определенному кругу. А поскольку главенство бывает благодаря преобладанию, из этого необходимо следует, что спаянность этого круга сильнее, нежели прочих групп: благодаря этому он получает преобладание и осуществляет главенство [Смирнов, 2008, с. 24].

Люди, устраивая общежитие, нуждаются в усмирителе и правителе, который удерживал бы их друг от друга. Вот почему в силу той же спаянности он должен преобладать над ними… Такое преобладание и есть владение (мулк[422]).

Это — нечто дополнительное в отношении главенства. Главенство — это господство, его носителю люди покорны без принуждения с его стороны. Владение же — это преобладание и правление благодаря принуждению [Смирнов, 2008, с. 26–27].

Асабийя возможна лишь среди небольшой, долго жившей совместно группы людей; распространить свое главенство на большее население можно лишь в форме владения, подменив подчинение из уважения подчинением из страха. Поэтому хотя асабийя и лежит в основе всякой династии, заметить ее в условиях «огороженного пространства» практически невозможно:

Это [асабийя] далеко от понимания людей. Они игнорируют это, ибо забыли эпоху, когда устанавливалось государство в самом его начале. Длительное время их жизни в условиях цивилизации, при ней сменялись их поколения одно за другим, и не ведают они, каково было творение бога в начале существования государства. Они видят государственных мужей, только когда укрепилось их дело, и им было все передано, и стала ненужной для них асабийя [Игнатенко, 1980, с. 138].

«Укрепившись, государство может обойтись без асабийи», — гласит название второй главы III части «Мукаддимы». Коль скоро мы уже живем в государстве — шансы разглядеть в нем остатки асабийи ничтожны; вокруг только мулк, только владение, принуждение и насилие. И если полагать такое государство вечным, то действительно нужно изучать обман и интриги, забросив асабийю куда подальше. Но в том-то все и дело, что Ибн Хальдун считал государство преходящим, несовершенным и обреченным на гибель способом существования! Смерть государства таится в самой его природе, подменяющей естественную общность людей (асабийю) внешним принуждением (мулком) и приводящей к единоличной власти:

Возникает стремление к самообожествлению, что в природе людей, плюс требуемое политикой единовластие, чтобы все не развалилось из-за расхождений между многими властвующими… И он единовластно распоряжается властью, отталкивая других от соучастия в ней. Это может произойти с первым из владык государства, а может только со вторым или третьим в зависимости от степени сопротивления группировки и ее силы, но в государствах это неизбежно [Игнатенко, 1980, с. 140].

Становление единоличной власти правителя неизбежно приводит к конфликту с его собственной (даже самой близкой) группировкой, помнящей времена главенства, а не владения:

Если же наступил второй фазис, и кто-то один стал самоуправно распоряжаться и себе одному присваивать величие… то они [бывшие соратники] становятся его настоящими врагами, и он начинает нуждаться в близости кого-то другого, чужаков, на которых он опирается в борьбе против бывших соратников… Он наделяет чужаков властью над теми…[423]

Держава — не тем, кто ее создавал, а слава — не тем, кто ее добывал [Игнатенко, 1980, с. 142].

Последняя фраза исчерпывающе характеризует отношение Ибн Хальдуна к современным ему (да и вообще всем) государствам: хотя поведение правителей и соответствует их природе, оно все равно вызывает сожаление. Тем более что результат такого поведения — порча и гибель государства:

Знай, что подготовка государства и его создание осуществляется асабийей. Неизбежно должна существовать крупная группировка, объединяющая и ведущая за собой другие группировки… После возникновения владения разрушительные роскошь и насилие окружают людей… Ревность государя превращается в страх за то, чем он владеет, и он начинает убивать их и уничтожать, лишать их благополучия и роскоши, к которой они привыкли. И они гибнут и уменьшаются числом, и разрушается асабийя государя… Он заменяет ее приспешниками — облагодетельствованными чужаками, и из них образуется новая асабийя. Но это не та тесная связь, подобная узде… Это чувствуют люди других группировок и начинают выступать против него и его приспешников [Игнатенко, 1980, с. 145].

Ибн Хальдун хорошо представлял себе жизненный цикл современного ему государства. Он прямо писал, что у государств, как и у человека, существует естественная продолжительность жизни — три поколения, или 120 лет[424]. Первое поколение несет в себе асабийю жизни на открытых пространствах, второе привыкает жить за городскими стенами в условиях мулка, третье окончательно погрязает в роскоши, «привыкает пресмыкаться и повиноваться» и становится неспособно к сопротивлению внешним захватчикам.

Этим трем поколениям соответствуют пять фаз жизни государства (фазы не совпадают с поколениями, поскольку некоторые из них возникают при жизни одних и тех же людей): 1) победа над врагами и основание государства; 2) формирование единоличного правления и переход от асабийи к мулку; 3) благоденствие и демонстрация могущества, в том числе строительство зданий и городов; 4) застой, когда главной задачей становится поддержание стабильности, «чтобы все шло как всегда»; 5) расточительство, растраты и безумства, когда очередной правитель не интересуется ничем, кроме собственных удовольствий. На этой стадии начинаются дворцовые перевороты, мятежи, вторжения врагов — и ослабленному и выродившемуся государству приходит конец.

Согласно Ибн Хальдуну, воспрепятствовать такому развитию событий невозможно: он не знает другого способа создания асабийи, кроме «жизни на открытых пространствах». Создав государство, люди тем самым отказываются от естественного источника Власти в пользу его суррогата (насилия) и вступают на дорогу, с которой нет возврата. Вот почему Ибн Хальдун нисколько не интересовался приемами