В конце 1931 года, когда Клемми окончательно оправилась от своей болезни, они смогли вместе отправиться в Америку, где Уинстон начал выступать с курсом лекций, которые могли принести, по его ожиданиям, доход в 10 000 фунтов стерлингов / 48 000 долларов. Но вскоре после первой же лекции, в Нью-Йорке, на Пятой авеню, где Уинстон находился в поисках частного адреса дома, куда он был приглашен в гости, его сбила машина. Это был серьезный несчастный случай. Он провел в больнице восемь дней, и затем все Рождество и Новый год был прикован к постели в гостинице «Вальдорф-Астория». Проведенные далее в Вест-Индии три недели, предназначенные на восстановление здоровья, значительно поправили дело, но Уинстон был угнетен таким поворотом судьбы. Его опечалили, по его словам, три удара судьбы, поразившие его за последние два года – потеря денег во время биржевого краха, потеря места в консервативной партии и недавний несчастный случай на дороге – и он задавал себе вопрос, сможет ли он когда-нибудь оправиться от этих трех бед. Уинстон бодро взялся за продолжение курса лекций, но смог осилить только около половины программы.

На тот момент писательский труд Уинстона стал приобретать уже производственные масштабы, и он начал вести переговоры с издательской компанией Кассель по поводу своего исторического исследования История англоязычных народов, ставшего в будущем его легендарным трудом. Предложенный ему аванс в размере 20 000 фунтов стерлингов / 96 000 долларов был очень кстати, особенно потому, что работу нужно было закончить только ближе к концу текущей декады[510]. Несмотря на то что Уинстон пользовался услугами квалифицированных секретарей для диктовки и печатания, он всегда нанимал первоклассных исследователей, обычно «восходящих звезд» в историческом мире[511], которые собирали для него первоначальные материалы для использования в его труде.

В мае 1932 года сын Уинстона, Рэндольф, оставил занятия в Оксфорде, не дождавшись сдачи заключительных экзаменов, и избрал для себя карьеру журналиста. Благодаря связям своего отца ему удалось получить место у лорда Розермейера в воскресной газете Sunday Graphic, и вскоре он уже освещал в своих статьях политические выборы в Германии. Уинстон связывал со своим сыном очень большие надежды. Поскольку его собственные родители всегда отдалялись от него, он поклялся быть хорошим отцом для своих детей. Он окружал своих детей любовью и заботой, но они, возможно, считали, что «живя в тени огромного дуба, молодому деревцу, похоже, недостает солнечного света»[512]. Имея такого отца, как Уинстон, они испытывали гораздо большее давление, чем представлялось со стороны. У Дианы в жизни было два несчастных брака, а Рэндольфа охарактеризовывали по-разному – зачастую как «занозистого, аристократичного, самонадеянного и всесторонне нелюбимого» человека, и порой даже называли его «фашистским зверем». У него тоже было два неудачных брака, и, по воспоминаниям очевидцев, он был человеком, который злоупотреблял алкоголем, играл на деньги в карты и волочился за женщинами. Сара, полная очарования и жизненных сил, была захвачена участием в любительских спектаклях, проводимых в Чартуэлле и Бленхейме, и жизнью на сцене и в кино. Из трех ее браков первый закончился разводом, а второй – раздельным проживанием супругов и самоубийством ее бывшего мужа. После ужасного удара в связи с потерей Мэриголд в младенческом возрасте, какой отрадой оказалась для родителей милая и уравновешенная Мэри[513].

Поскольку Джонни выбрал карьеру художника, Джеку и Гуни было отрадно видеть, что Перегрин изучал в Кембриджском университете инженерно-техническое проектирование, к которому он имел природную склонность. Гуни так сильно желала иметь дочь, что Кларисса просто купалась в ее любви и внимании. Это было настолько очевидным, что все окружающие, включая кузенов и их нянь, считали, что такое отношение приносит девочке вред[514].

Непоколебимость позиции Уинстона в отношении предоставления свободы Индии привела к отчуждению от него многих консерваторов, таких как Энтони Иден[515], Харальд Макмиллан[516] и Альфред Дафф Купер[517]. Все они были очень опытными министрами, которые в иных условиях могли бы разделять его взгляды. Бытовало мнение, что если бы Уинстон скончался до 1939 года, то он остался бы в памяти людей довольно хорошим писателем и журналистом, хорошим художником с растущим талантом, но несостоявшимся политиком, в том смысле, что он мог бы многого достигнуть, если бы не проявлял такое инакомыслие.

В августе 1932 года Уинстон отправился в поездку по Германии, которой он восхищался, с обширной программой посещения мест сражения 1-го герцога Мальборо. В Мюнхене он наблюдал в непосредственной близости все более растущее влияние нацистской партии на грани полного подчинения всей нации. Хотя в то время Уинстон, как и большинство других людей, открыто не высказывался против нового режима в Германии, его инстинкт давал ему понять, какую опасность этот режим может представлять для Европы. Он видел, как Германия открыто перевооружалась в обход условий Версальского договора, положившего конец Первой мировой войне. Вернувшись в Англию, Уинстон написал статьи для октябрьского и ноябрьского номеров ежедневной газеты Daily Mail, в которых особо отмечал угрозу воздушных бомбардировок со стороны быстрорастущих военно-воздушных сил Германии, советуя, соответственно, увеличивать мощь ВВС Великобритании и, в общем, предостерегая об опасности, которую представляют собой благие пацифистские настроения на фоне агрессивных намерений Германии.