Неожиданно я заснула и проснулась только околоодиннадцати. Дома никого не было. Попив в одиночестве кофе и поиграв сблизнецами в козу, я решила поехать к стоматологу и поставить многострадальныйштифт.

Владимир сам принял меня. Усадил в белоекресло, сунул в рот зеркальце и онемел.

– Что это?

– Временный зуб!

– Кто вам ставил такое?

Я рассказала врачу о Матрене Ивановне и клеедля ногтей. Дантист схватился за голову.

– Как теперь отдирать данную конструкцию?И ведь держится как влитой.

– Может, оставить так, пока сам невыпадет?

– Невозможно. Совершеннопротивоестественно ходить с приклеенным кукольным зубом во рту. Как можно бытьтакой идиоткой и согласиться на подобный эксперимент?

– Очень раздражала дырка, –принялась оправдываться я, – а жвачка без конца выпадала, страшнонеудобно.

– Неудобно, когда в голове только однаизвилина, да и то та, которая делит мозг на два полушария, – парировалВладимир, запихивая мне за щеки комочки противной ваты.

Лишенная возможности говорить, я вынужденабыла пассивно слушать врача.

– Не встречал большей идиотки, абсолютнаябезмозглость, – кипятился стоматолог, протягивая стакан с водой, –эка невидаль, дырка. Можно подумать, что на вас все смотрят, да с вашимиданными дырка погоды не сделает, не Мерилин Монро.

Я обозлилась до крайнего предела и выплюнулаотвратительную вату. Все, хватит, издеваться над моей внешностью разрешаютолько домашним. Сейчас объясню, кто из нас больший дурак:

– Кстати, теперь мне отлично известно,какая девушка убила Нелли и почему вы ее покрываете.

За ширмой в углу кабинета послышался звонупавших инструментов, потом оттуда медленно вышла Ева. Лицо девочки былоиссиня-белым, резко удлинившийся нос торчал, как сломанная ветка. Ева сделаланесколько шагов и уселась на круглую табуретку, глядя на меня во все глаза.

– Здравствуй, детка, – смущеннопробормотала я. – Папе помогаешь?

Ева затравленно кивнула головой. Да что с нейслучилось сегодня? Владимир подошел к дочери:

– Тебе, с твоей аллергией, не надо долгосидеть в кабинете, поезжай домой.

И он буквально вытолкнул ребенка в коридор.Потом велел мне открыть рот и принялся орудовать бормашиной. К моему удивлению,было совершенно не больно, только от жуткого звука делалось страшно. Наконецманипуляции закончились, и стоматолог торжественно поднес к моему лицу зеркало.Надо признать, дело он знал. Вставной зуб выглядел потрясающе настоящим. Пока ярадостно оглядывала обновку, дантист вымыл руки и сказал:

– Даша, не выдумывайте тайн, где их нет.Нелли напилась и упала из окна, очень прошу, оставьте мою семью в покое, вы немилиционер, а просто любопытная баба. Не скрою, ваша семья мне симпатична, ноне хочется становиться объектом любительского расследования. Пожалуй, следуетсообщить о вашей неуемной активности полковнику.

Я онемела от негодования. Ну, хладнокровныйнегодяй, погоди. Это я пойду завтра к полковнику и выложу всю информацию,посмотрим, как ты завертишься.

Словно подслушав мои мысли, Владимирусмехнулся.

– Чтобы обвинять человека, следует иметьвещественные доказательства, улики. Иначе обвинения выглядят клеветой. Так-то.

Он продолжал нагло улыбаться. Я не выдержала:

– Есть улики, и весьма серьезные. Иправда, следует идти к полковнику!

С этими словами я встала и быстрым шагомвылетела из кабинета.

К ужину неожиданно приехала Ева. Девочкапринесла очередное задание по французскому. Пришлось заниматься почти додесяти. Дома практически никого не было, и мы сели ужинать вчетвером: Кеша,Зайка, Ева и я. Остальные отказались пить чай на ночь и разошлись по спальням.Я же в особенности хорошо засыпаю после чашки кофе. Было уже поздно, и япредложила Еве остаться на ночь.

Ароматный черный кофе почему-то показалсяособенно горьким, и я насыпала в чашку еще две ложечки сахара. Размешала и снаслаждением выпила. Слегка закружилась голова. Минут через десять глаза сталислипаться, рот раздирала зевота. Погрешив на магнитную бурю и связанные с нейскачки давления, я попрощалась с Евой и пошла спать.

В спальне на кровати самозабвенно дрых пододеялом Федор Иванович. Последнее время мопс полюбил спать со мной, причемделал он это весьма оригинально. Стоило уютно устроиться на животе и смежитьвеки, как Хучик, напряженно сопя, влезал с головой под одеяло и сворачивалсятугим клубочком на антифасаде. Сбросить спящего мопса непросто. Подкинутый ввоздух, он меланхолично шлепался на прежнее место, спихнутый ударом в бок –упорно лез назад. Стоило жертве повернуться на спину, как Федор Ивановичоказывался на животе. Вот и сегодня, не успела я блаженно закрыть глаза, как намоем заду принялся устраиваться мопс. Бороться с ним сил не было, спатьхотелось смертельно.

Я проснулась от дикого собачьего визга иощущения укуса. Зажгла свет и обнаружила пытающуюся убежать из комнаты Еву.Девочка почти выскочила в коридор, но столкнулась с прибежавшей на визг изсоседней комнаты Машей.

– Что случилось? – недоуменноспросила дочь.

– Не знаю, – ответила я, откидываяодеяло.

Хучик вел себя странно. Беспрестанно визжа,собачка пыталась сесть, но задние лапки не слушались, висели как перебитые.

– Господи, – выдохнула прибежавшаяна шум Зайка. – Кешка, смотри, его парализовало.

Наташка взяла на руки замолчавшего Хуча.

– А это что? – спросила Кока,наклоняясь.

В руках у женщины заблестел шприц.

– Мать, – строго сказалАркадий, – что колешь?

– Ничего, никакого шприца в спальне небыло.

– Где Ева? – неожиданно поинтересоваласьМаня и выбежала в коридор.

– Черт-те что, – резюмировалаНаташка, и тут снизу послышались звуки драки и крики. Мы гурьбой кинулись вхолл. У входной двери боролись девочки: одетая в пальто Ева и Маня в пижаме.Более толстая и сильная Машка явно побеждала. Она села верхом на противницу икричала:

– А ну, говори, зачем полезла ночью сошприцем в мамину спальню!

– Маня, прекрати, – сказал Аркадий.

– Нет уж, – возразила сестрица,слезая с Евы, – пусть сначала объяснится.