Дом княжны Горской выглядел легкой добычей.

Активировать амулеты, которые у него есть – и пройти. Скрытность, неслышимость, отсекатель запахов, забор здесь вообще игрушечный… ладно, можно через него не лезть. Слуги свободно ходят, вот за кем-нибудь из слуг и пристроиться.

Войти в дом, а там дальше и несложно будет. Амулеты хорошие, хватит и на него, и на детей… Почему столько всего? Так ведь невидимость – это полбеды. А неслышимость? Если в коридоре никого нет, но слышны шаги, дыхание, если начинает пахнуть кем-то чужим, к примеру сигарами, до которых Шуйский был большой охотник…

Проблему надо решать комплексно.

Итак, войти, взять детей и убраться из дома. Уехать в другую страну, можно во Францию, там терпеть не могут русских, но если у тебя есть деньги, ты везде желанный гость.

Деньги у Шуйского были.

Не слишком много по его меркам, но на прожитие хватит. Если не шиковать, балов не закатывать, шесть выездов не покупать…

Ничего, мудрому достаточно. Хоть и не в том смысле трактуется данное выражение.[14]

Шуйский злобно усмехнулся.

Да, княжна Горская. Вольно ли, невольно, ты разрушила мои планы, а я уничтожу тебя. Твои дети станут служить мне. Более того, они станут считать меня отцом, я стану для них царем и богом, они будут мне повиноваться. До тебя я не дотянусь, но до них – запросто. И сквитаюсь через них и с тобой, и с императором…

Если ты сильный маг, то и дети, наверное, не слабее…

Василий еще раз оглядел дом и отправился в ближайший трактир. По приказу государя все трактиры закрываются ровно в полночь. Конечно, кто-то и работает на свой страх и риск, принимает своих, тех, кто постучит условным стуком…

Это выгодно.

Но Шуйскому не надо сидеть всю ночь. До полуночи, а потом он попробует проникнуть в дом Храмова.

Были дети ваши – станут дети наши.

Василий улыбнулся собственной шутке и направился в трактир. Стоило пообедать, пока есть время и возможность.

* * *

Письмо от Романова доставили вечером.

Ваня распечатал его, прочитал – и вздохнул.

– Что пишет Игорь Никодимович? – сунул любопытный нос Петя.

За что и поплатился щелчком по оному носу.

– Пишет, что состояние сестрицы без изменений. А нам с тобой можно к ней пройти завтра, в любое время, по предъявлении сего письма.

Петя кивнул.

– Детей с собой возьмем?

– Конечно! – горячо возмутился Ваня. – Конечно возьмем! Они же маги, хоть и маленькие…

– Обязательно возьмите, – поддержала Александра Александровна.

Она тоже знала об этой маленькой особенности.

Когда маг вырастал, он мог вспомнить всю свою жизнь. С момента рождения, в деталях… если хотел, конечно. Кто-то вспоминал, кто-то не придавал значения, но для детей…

Увидеть мать еще раз. Это – малость?

Ваня не знал, какими вырастут малыши, но если он их лишит этой возможности, они ему не простят. Он бы точно не простил.

– Завтра с утра и поедем. Часам к десяти, чтобы малыши выспались, покушали, – подвел он итог.

– Я вам с собой прикажу одежду собрать для княжны, – подвела итог Александра Александровна. – Все же в своем спокойнее…

И все замолчали.

Они понимали, что Марии Горской осталось очень мало. Но…

– Ёж! Ну почему оно не сработало! – топнул ногой Петя.

– Что не сработало? – уточнил Виктор Николаевич.

– Маша разрабатывала нечто вроде защитной одежды, – пояснил Петя. – Чтобы в нее могли стрелять сколько угодно, а пули отскакивали. Как броня, только из ткани.

– Такое возможно?

Мужчина искренне заинтересовался. Это ж золотое дно, если кто понимает…

– Маша хотела, но у нее что-то не получилось, – выдал секрет сестрицы Петя. – Она говорила, что там надо слоев десять носить. И удар-то все равно будет… ну не пройдет пуля внутрь, но потроха тебе так отобьет…

– А можно мне посмотреть на ее работу? – попросил Виктор Николаевич. Ох уж эти аристократы.

Не получилось, что задумано, – так надо и сразу бросить? А сколько еще может быть применений у такого чудесного материала?

Для обуви, для плащей, для… так сразу не все и перечислишь, но Благовещенский подозревал здесь золотое дно. А чутье его редко обманывало.

– Я вам потом покажу, – махнул рукой Ваня. – Маша разрешила. Давно еще.

– Если что – я дам честную цену. Процент ее детям пойдет, – предупредил Виктор Николаевич. И был удостоен вялого кивка.

Процент?

Да кого это сейчас волнует…

Маша, Машенька…

* * *

– Маша, Машенька…

Ничего хорошего от врачей Александр не ждал.

Вот и сейчас, пришел молодой доктор, пощупал пульс, нахмурился, посмотрел на показания приборов и нахмурился еще больше. Принялся что-то изучать, калибровать, ворчать себе под нос.

– Что-то не так? – не выдержал Александр.

И был награжден почти отсутствующим взглядом.

– Минуту…

«Минута» растянулась малым не на полчаса, но Благовещенский не ругался. Видно же, человек делом занят. Не просто так стоит…

Наконец манипуляции закончились, и доктор повернулся к Благовещенскому.

– Скажите, а магом воды ваша невеста быть не может?

– Нет, я бы знал, – отверг эту версию Александр. – А что?

– Странное с ней что-то творится, – честно признался доктор. – К этому моменту у нее уже должен начинаться сепсис, подниматься температура, а она не поднимается. Как была ровная – тридцать один градус, так и остается.

Благовещенский не был специалистом, но что-то и у него между ушей задерживалось.

– Тридцать один?! Градус?!

Вроде бы температура человеческого тела тридцать шесть и шесть – или он чего-то не знает о людях?

– Как госпожу Храмову привезли, так мы температуру тела и измерили, – отчитался доктор. – Тридцать один градус. Посчитали это следствием шока и кровопотери, но, видимо, это не так.

Александр потер лоб.

– Подождите, но тогда… если бы я ее брал за руку – она была бы холодной?

– Совершенно верно, Александр Викторович.

– Но такого никогда не было, – растерялся Александр, памятуя об их последней совместной ночи. – Женщина как женщина, горячая, во всех смыслах, с совершенно нормальной температурой тела…