Поднявшись, офицеры открыли огонь бронебойными пулями пистолетов «гюрза». Они выпустили все тридцать шесть пуль, по магазину каждого ствола, сблизившись с врагом почти вплотную. Раздался вскрик, и пулемет умолк.

В этот момент в коридоре неожиданно зажегся свет.

Этого никак не ожидали Марканов с Николаевым, сразу же упавшие на пол, перевернувшиеся на спину и вновь взявшие в руки «ВАЛы». Мгновенно перезарядив их, офицеры были готовы открыть огонь в обратном направлении.

Из дальнего угла кто-то выкрикнул:

— Не стреляйте. Я — раб, здесь нет бандитов, они в лаборатории.

— Поняли тебя. Оставайся на месте.

Марканов развернулся, взглянул туда, где за пробитой железной плитой, возле пулемета, лежало простреленное, изуродованное тело стрелка. От его головы осталась только затылочная часть. Он лежал у самой двери входа в лабораторию. Пулеметчик был последним внешним бастионом преступников, запертых в своем логове.

— Стас, — приказал Марканов, — быстро проверь этого раба и посмотри, что там в комнатах, я вызову подкрепление.

Прапорщик, подготовив автомат, пошел в дальний конец коридора.

Марканов вызвал Сухова:

— Сухов! Говорит командир. Что там на улице?

— Толпа двинулась к дому.

— Спусти в подвал одного человека.

— Есть. Лапин, вниз, к командиру.

Марканов вызвал командиров групп.

— Внимание всем. Передвижение вооруженного отряда наблюдаете?

— Так точно, — доложили офицеры.

— Пропустите его на пустырь. Как выйдут, открыть предупредительный огонь из «АГС-30». Предложить сдачу. Топилин, у тебя матюгальник?

— У меня, командир.

— Вот ты и выстави им ультиматум. Огрызнутся — открыть огонь на выборочное поражение. После чего — вновь ультиматум. Не сдадутся — вариант «Рикошет» — тотальное уничтожение.

— Приказ принят, — доложили командиры групп, — у тебя-то там как, в доме?

— Разбираемся.

Вернулся прапорщик Николаев. Капитан спросил:

— Ну что там, Стас?

— Ужас!

— А точнее?

— На нарах рабы. Одни скелеты, в чем только душа держится. Один добрался до рубильника, включил свет. Сейчас никак отдышаться не может. В доме из охраны живых никого нет. Остались только те, кто успел спрятаться в лаборатории.

У входа в коридор послышался голос:

— Командир, я — прапорщик Лапин.

— Входи и сразу налево, по коридору до конца.

Лапин вскоре присоединился к Марканову и Николаеву.

— А кто там у входа лежит? — спросил он. — Я не узнал.

— Колбин.

— Черт! В шоке?

— Не знаю, наверное. Скоро проверю.

— Серегин ранен в ногу.

— Знаю. Вы вот что. Давайте-ка этот мусор от двери уберите, — указал на пулеметчика капитан. — Следите за входом, я наверх — посмотрю, что на пустыре происходит.

Прапорщики отволокли тело пулеметчика в сторону, бросили на него пулемет и накрыли бронеплитой. Расположились сбоку от двери в лабораторию.

Марканов по пути к выходу остановился возле Колбина, наклонился.

Прапорщик был мертв.

Надо же… Пуля нашла единственное не защищенное броней место на теле — горло, под пластиковым забралом.

— Суки, — выругался капитан и направился к лестнице.

Там лежал Серегин.

— Ну как ты? — спросил Марканов.

— Да ничего, командир, боль снял, кровь остановил, только нога онемела.

— Ты держись. Разберемся с «мирными чабанами», вызову санитарную «вертушку».

— А что с Колбиным, товарищ капитан?

— Убит.

— Как так убит?!

— Пуля в горло вошла. Под пластик.

— Твою мать, это же надо! Там и входить-то некуда. Да. Одно успокаивает, детдомовский он, оплакивать некому.

— Нам его оплакивать и поминать. Лежи пока, пошел я. Мягков где?

— Лейтенант наверх поднялся, перед домом буча намечается, сверху передали.

Капитан взбежал на второй этаж, где находились прапорщики Сухов, Иванов и лейтенант Мягков. Наблюдали за происходящем на пустыре через амбразуры неповрежденных фасадных металлических листов, закрывающих окна.

— Ну и что тут у нас? — спросил Марканов.

— А, это вы, товарищ капитан? Да вот, посмотрите сами.

— Откройте ставни.

— Не опасно ли?

— Я неясно выразился, Сухов?

— Есть, товарищ капитан.

На пустырь тем временем вывалила целая толпа. Люди что-то кричали, некоторые стреляли из автоматов в воздух. Пройдя метров пятьдесят, горцы растянулись в шеренгу, намереваясь окружить здание.

Тут-то с флангов и ударили станковые автоматические гранатометы Топилина и Васильева.

Разрывы гранат, положенных в десятке метров от основной массы наступающих, привели толпу в замешательство. Люди падали на землю, и только одурманенные наркотиком открыли беспорядочный огонь. Не целясь, били наугад. Через мегафон заговорил старший лейтенант Топилин:

— Внимание. Я — командир штурмовой группы спецназа. Ваша банда и весь аул окружены. Предлагаю прекратить огонь и всем лечь на землю. Сопротивление бесполезно. Сложите оружие — и жизнь вам гарантирована.

Толпа ответила еще более интенсивным огнем.

— Не поняли, идиоты, — проговорил Марканов.

— Так ведь они под кайфом, товарищ капитан, чем понимать-то? — объяснил ситуацию прапорщик Иванов.

— Тем хуже для них, а ведь могли бы жить, — с долей сожаления сказал капитан.

Вновь ударили гранатометы с флангов, а также автоматы из-за заборов двух крайних домов. В дело вступили люди старшего лейтенанта Цурмана. На этот раз бойцы «Виртуса» били по выбранным живым целям. Взрывы гранат и пули «ВАЛов» косили горцев. Послышались крики.

Прекратив обстрел, Топилин вновь заговорил:

— Вижу, вы меня не поняли? Предупреждаю оставшихся в живых. Мое предложение остается в силе, мы здесь не для того, чтобы уничтожить всех мужчин аула, у нас другие цели. А теперь те, кто может, отойдите в сторону крайних домов, захватите все оружие вашего отряда, сложите у стен и постройтесь в шеренгу, держа руки перед собой. Повторяю, оружие заберите все, включая то, которым пользовались ваши раненые и убитые. Это последнее предупреждение. На размышление ровно три минуты. Потом огонь на полное уничтожение. Время пошло.

На этот раз не раздалось ни единого выстрела.