Андрей увидел перед собой непонятный город, молчаливый, угрожающий и неподвижный. Ксермет увидел город, который в любой момент готов был проснуться и броситься на него словно дикий зверь. Кроме этого, рядом с воротами крепости он увидел едва заметную фигуру человека в черном плаще и треугольной маске, с широко раскинутыми перед собой руками.

Легионер внезапно прекратил свои бессмысленные движения и остановился. Андрей вжался в стену и замер. В следующую секунду легионер резко повернул голову и уставился прямиком на него. Андрей беспомощно заозирался и, к своему ужасу, обнаружил, что все остальные люди на улице, которые еще секунду назад медленно прохаживались из ниоткуда в никуда, тоже смотрят в его сторону. В следующий момент из переулков на главную улицу выбежали еще человек пять. Лицо легионера вмиг утратило свое блаженное спокойствие. Легионер издал истошный крик, в который тут же влились десятки других голосов со всех сторон, и ринулся на Андрея.

Очнувшись от ступора, Андрей бросился к первому возможному укрытию – к открытой двери дома. Он протиснулся внутрь и захлопнул дверь за собой, прижав ее плечом. В следующую секунду в дверь со всего размаху, гремя доспехами, врезался легионер. Дверь задрожала, и Андрей навалился на нее всем телом с силой загнанной в ловушку жертвы. Дрожащими руками он опустил деревянную щеколду.

Последовал новый удар, более сильный. Дверь подпрыгнула, издав неприятный хрустящий звук. Андрей подбежал к массивному шкафу у стены и рванул его вниз. Шкаф с грохотом упал на пол, изрыгая из себя во все стороны пыльные полусгнившие предметы.

В дверь вновь ударили, и щеколда раскололась пополам. Дверь резко открылась и тут же со стуком уперлась в лежащий на полу шкаф. В проем просунулась мускулистая рука, за которой последовала искореженная звериной ненавистью физиономия. Крики на улице становились все ближе, катясь в сторону дома словно снежный ком.

В потолке маленькой комнатушки Андрей увидел небольшой люк, ведущий, по всей видимости, на чердак. Андрей придвинул стол на центр комнаты, забрался на него и надавил на ручку дверцы, про себя моля бога, чтобы та оказалась незаперта. Ржавые петли неохотно поддались, и дверца откинулась наверх.

К удивлению Андрея, вместо пыльного чердака за ней оказалось тяжелое небо, покрытое набухшими синими тучами. Они почему-то показались Андрею похожими на огромные куски белого хлеба, которые долгое время провели в мутной воде и раздулись до предела, впитав в себя все возможные нечистоты.

Андрей отогнал от себя это видение и мысленно обругал себя за то, что в такой опасный момент он теряет время на такую чепуху. В процессе самобичевания он потерял еще больше времени и, обложив себя трехэтажным матом, наконец подпрыгнул и ухватился руками за край отверстия в крыше.

Собрав все силы, подтянулся и протиснулся наверх. Пока он хватался руками за скользкую влажную поверхность крыши, пытаясь втянуть наверх ноги, которые беспомощно дергались внутри комнаты, в дверь безостановочно колотили. Когда Андрей наконец вылез на крышу, внизу послышался шум ерзающего по полу шкафа.

Перед Андреем раскинулась неровная плоскость городских крыш. Многие из них вплотную прилегали друг к другу, образуя несоразмерные группы переполненных кварталов с едва заметными узкими переулками. Тут и там виднелись заржавевшие баки и деревянные бочки, которые, видимо, использовали для подогрева воды на солнце.

Крыши соседних домов были отделены друг от друга низкими заборчиками всех мыслимых мастей, от добротных каменных перегородок до прогнивших деревянных досок, которые во многих местах завалились набок, ощетинившись острыми щепами. Картину дополняли беспорядочно построенные сарайчики, тряпичные навесы, провисшие веревки для белья и кучи всевозможных ненужных вещей, бережливо выставленных их прежними хозяевами сюда, чтобы сберечь их на всякий случай, в наступление которого они сами никогда по-настоящему не верили. Андрей беспомощно смотрел на этот хаос, не зная, куда ему следует бежать.

Ну что ты стоишь, бежать надо, прочь из города, к реке. Через глаза хранителя Ксермет разглядел перед собой прекрасные возможности для отступления. Крыши города были полны всевозможного рода заграждений и завалов, где можно было временно укрыться от всевидящих глаз наездников.

До реки оставалось три квартала, дома в которых близко прилегали друг к другу, и перебраться с одного на другой не составляло труда. Сложнее было с улицами между кварталами, которые были расширены для проезда телег. Однако и эта задача была решаема. На крыше одного из домов рядом с широкой улицей Ксермет увидел строительные доски, которые на первый взгляд были достаточно длинными для того, чтобы перекинуть их на другую сторону. На соседней крыше в куче бесформенного хлама валялись вилы, которые хоть и подернулись ржавчиной, но с виду были хорошо наточены и могли бы послужить неплохим оружием для обороны.

Ксермет беспомощно застонал от собственного бессилия на что-либо повлиять. Хранитель бросился к краю дома, оставив люк на крышу открытым. Вместо того чтобы перепрыгнуть на соседний дом в направлении реки, он начал неуклюже перебираться на более высокую соседнюю крышу. Хранитель подтянулся на руках и плюхнулся на пыльную поверхность словно мешок с картошкой.

Совладав наконец с подъемом, он встал на ноги и заметался по сторонам, пытаясь решить, куда ему двигаться дальше. Однако все соседние дома были теперь не только отделены узкими переулками, но и находились значительно ниже по уровню. В нерешительности хранитель бросился обратно, но увидел, как из люка высунулась голова легионера. В панике он побежал в противоположном направлении и с разбегу не глядя прыгнул на соседний дом. Он приземлился на груду сложенных друг на друга ящиков, которые тут же разлетелись под ним в разные стороны. Когда хранитель потер ушибленную при приземлении ногу, Ксермет заметил на его руках кровь.

Хранитель поднялся на ноги и увидел позади себя фигуру легионера, который к этому моменту тоже успел перебраться на соседний дом. Его угрожающий вид придал хранителю новых сил. Позабыв про свои ссадины и ушибы, он бросился вперед. Он прыгал, карабкался, перебирался с крыши на крышу, бежал, падал, вставал и бежал вновь, путался в бельевых веревках, запинался, цеплялся за выступы.

Вокруг все замелькало. Крыша следовала за крышей, прыжок за прыжком. Ксермет отметил про себя, что хранитель подбирается к окраине квартала, где перепрыгнуть на соседний дом у него не будет никаких шансов. Глядя на беспорядочную смену лихорадочно дрожащих предметов перед его глазами, Ксермет понял, что он при этом совершенно не подозревает, что ждет его впереди, что у него нет никакого плана и он просто бежит сломя голову, охваченный паникой.

И это человек из высшего мира. Надежда мира нашего. Глядя на мир чужими глазами, Ксермет пытался понять, как далеко он ушел от безумных. Однако хранитель бежал без оглядки, и происходящее вокруг, казалось, полностью перестало для него существовать. Ксермет совсем не удивился бы, если бы в следующий миг он упал на землю в неразделимом клубке с безумным, вгрызающимся в его глотку. Все, из чего сейчас состоял его мир, сосредоточилось в этом бешеном беге. Этот бег сейчас и был сущностью его бытия и единственным шансом на существование.