— Аут! — непреклонным тоном объявил судья из Брука, и Уитт, который тоже был стратегом, отошел от калитки, прежде чем негодующий Генри успел поспешно вытряхнуть злополучный мяч на траву.

— Нот-аут! — взревел сэр Адриан, которого умело поддержал судья Корниш. Но было уже слишком поздно. Следующий бэтсмен рванулся к калитке. Сэр Адриан потратил добрых три минуты, заново расставляя своих полевых игроков, а Корниш — еще полторы, утаптывая два воображаемых бугра, хотя не имел никаких оснований брать на себя эту дополнительную обязанность. Однако игру все-таки пришлось возобновить, в чем, несомненно, и заключались намерения оставшихся бэтсменов. И они старались изо всех сил, чтобы их вывели из игры в результате кота, боулда или ран-аута. В качестве ответных мер боулеры подавали мячи как можно дальше от калитки, но не настолько далеко, чтобы увеличить счет, а если бэтсмены предлагали поймать мяч, то как бы ловко и незаметно они это ни делали, филдеры отходили в сторону или засовывали руки в карманы. А дождь все лил. Том начинал завидовать Дереку Коксу.

Внезапно, когда этот фарс продолжался уже три четверти часа, сэр Адриан замахал руками, подавая знак своим боулерам. Калитка уже достаточно раскисла. Пэрриш, рискуя сломать шею — риск, которым с точки зрения сэра Адриана можно было пренебречь, поскольку бэтсменом Пэрриш считался никудышным, — поднапрягся, отбивая мертвые мячи, и иннинг команды Брука завершился.

— Но какого черта их капитан не делал объявлений, когда стало ясно, чего мы добиваемся? — спросил Том у Уолтерса, пока они шли к павильону.

— В этом матче было решено не делать объявлений, сэр, — ответил Уолтерс. — Однажды Брук набрал четыреста и десять за шесть подач, и сэр Адриан был вне себя. В том матче у нас не было ни единого шанса отбить мяч до субботнего вечера, и поскольку ничьих в матчах против Брука мы не признаем, а за две игры набрали только несколько ранов каждый, пришлось отдать победу Бруку. Давненько такого не случалось. Ну, хозяин полумер не признает. Поначалу я уж боялся, что он выгонит нас всех, но наверное, потом передумал. Так что похоже, сегодня он возьмет реванш. А жаль, что нам нельзя играть, как полагается. Сам я не из Мида и не из Брука, так что мне-то нет дела до того, кто выиграет. Но нам, видите ли, надо держаться за свою работу, так что сэр Адриан не проиграет… если только он сам не захочет.

В перерыве, во время которого команды менялись местами, судьи остались на поле — под предлогом осмотра питча, но на самом деле, несомненно для того, чтобы бдительно приглядывать друг за другом и не допустить, чтобы кто-нибудь намудрил с калиткой.

Как раз тогда, когда сэр Адриан (которому вместе с Томом предстояло первым выйти на поле) сидел перед павильоном, к счастью, уже надев щитки, чернявый и смуглый игрок из команды Брука широкими шагами приблизился к нему.

— Я посылаю за констеблем, — объявил он с искаженным яростью лицом. — Мистер Уитт лежит там мертвый. Кто-то из ваших св… убил его.

А затем ударил сэра Адриана в глаз.

В Ветвоуде, Норфолк, миссис Брэдли, независимо от планов полиции, продолжала вести собственное расследование. Судя по тому, что выяснилось во время коронерского дознания, ни Фрэнсис, ни его опекунша (если удостоить этого звания мисс Хиггс) не могли быть причастными к убийству натуралиста Кэмпбелла, труп которого обнаружили закрепленным на дне ялика, поскольку в момент его смерти они оба отсутствовали в Ветвоуде. То, что они действительно провели неделю в Грейт-Ярмуте в числах, указанных мисс Хиггс, не вызывало ни тени сомнения.

С другой стороны, очевидным и безусловным фактом оставалось то, что между Грейт-Ярмутом и Ветвоудом регулярно курсировали автобусы, и они, как правило, были переполнены. Следовательно, мисс Хиггс или Фрэнсис (или они оба, действуя по предварительному сговору) вполне могли попытать удачу и остаться незамеченными, если бы решили вернуться в Ветвоуд и убить своего соседа.

Кроме того, не обязательно было садиться на автобус, размышляла миссис Брэдли. Взятая напрокат машина без шофера еще больше отвечала бы этой цели, особенно если бы в прокатную контору обратилась мисс Хиггс — неприметная, похожая на мышку женщина, а Фрэнсис присоединился к ней где-нибудь по дороге. Едва ли таким транспортным средством могло послужить такси. Старую деву средних лет таксист мог и не вспомнить, зато вряд ли забыл бы красивого юношу-инвалида.

Более конкретные расспросы привели к некоторым любопытным, но не обязательно полезным открытиям. Всего у реки располагалось семь бунгало. Первое от деревни, выше прочих по течению, занимали Фрэнсис и мисс Хиггс. Следующее, снятое самой миссис Брэдли, обычно находилось в распоряжении натуралиста Кэмпбелла, который летом уезжал на север и, как правило, отсутствовал в Ветвоуде по меньшей мере три месяца. Третье бунгало занимали, по-видимому регулярно, два любителя рыбалки на мокрую мушку, некие Тэвис и Грендолл. В сезон ловли пресноводной рыбы они приезжали каждую пятницу и каждый понедельник утром возвращались в Лондон на машине. Таким образом, если только убийство не было совершено на выходных, они не могли считаться важными свидетелями, и если только они сами не были убийцами, из списка их полагалось бы вычеркнуть.

Четвертое бунгало принадлежало семье местных судостроителей. Летом им время от времени пользовался кто-нибудь из представителей клана, но посторонним его никогда не сдавали. Пятое бунгало представляло еще меньше интереса. Непригодное для проживания и нежилое, оно пустовало с тех пор, как шесть лет назад в нем вспыхнул пожар. Там искать было нечего.

О шестом бунгало удалось собрать массу сведений. Оказалось, что его круглый год снимал некий человек по фамилии Дарнуэлл: приезжал из Лондона, производил впечатление достаточно обеспеченного и принимал у себя дам того рода, которых люди сведущие, но сдержанные или обладающие ограниченным словарным запасом, именуют «красотками».

Бунгало номер семь каждое лето снимала приятная пара средних лет, обычно приглашая своих знакомых молодых людей, особенно их сына и его друзей, проводить с ними выходные в июне, июле и августе.

Миссис Брэдли, которая, когда хотела, могла выманить даже жабий камень у жабы, вскоре уже была в превосходных отношениях со всеми своими соседями. Семь бунгало, какими бы изолированными они ни были от остальной деревни, к почтовому адресу которой относились, стали замкнутым и самостоятельным сообществом, где мирились даже с неразборчивым в связях мистером Дарнуэллом и его многочисленными «племянницами». Этот маленький форпост, в сущности, интересовался личностью миссис Брэдли настолько же, насколько сама она интересовалась его обитателями, и она без малейших затруднений познакомилась с каждым из них.

Ей казалось маловероятным, чтобы труп ко дну ялика мог прикрепить кто-нибудь из посторонних. Любой человек со стороны стал бы объектом слишком пристального внимания, и поскольку для его задачи, как выяснилось, требовалось некоторое время стучать молотком, при дневном свете она могла быть выполнена лишь в том случае, если бы выглядела совершенно безобидно.