Она считала, что терпелива, как само время, и может проникать всюду, как мелкий песок пустыни. Ведь с тех пор, как царица увидела Ваалит, она ждала, безмятежно улыбаясь, как будто девочка вызывала у нее не больше интереса, чем этот величественный дворец, или золотой храм, или огромный рынок, где купцы предлагали сокровища из всех мыслимых стран мира.

Но в какой-то момент ей показалось, что царь уже бросил к ее ногам все, что было в Иерусалиме, и сам дал ей возможность, которую она искала. В тот день они поехали верхом в долину, лежавшую к северу от города, – Соломон хотел показать царице свои знаменитые конюшни. Ей очень понравилось хозяйство и лошади, которых там разводили. Скакунов царя Соломона ценили военачальники и цари.

По дороге домой они говорили о лошадях и заспорили, что следует выше ценить, размер и силу или быстроту и легкость.

– А что если вывести лошадь, обладающую всеми этими достоинствами? – спросила наконец Билкис. – Когда я вернусь в Саву, я выберу трех молодых жеребцов, сыновей Шамса, и пришлю тебе. Сведи их со своими самыми большими и сильными кобылами…

– И через некоторое время мы увидим, удастся ли таким образом создать идеального коня. Я с благодарностью приму такой подарок. – Соломон наклонился, чтобы погладить Шамса по гибкой шее. – С того самого момента, как я впервые увидел твоего коня, я не мог отвести от него глаз. И теперь я получу такого же!

Царица засмеялась. В Иерусалим они ехали весьма довольные друг другом.

Когда они вернулись в город, Соломон провел ее в Малый дворец. У ворот он сказал:

– Вот ты и увидела все мои сокровища, о величайшая из цариц. – Соломон улыбнулся. – Скажи мне, что ты думаешь? Может ли величие моего царства сравниться с твоим?

Она улыбнулась в ответ, согретая смехом, звучавшим в его голосе.

– У тебя действительно великое царство. Но настоящее сокровище – это достойный собеседник.

– Да, ведь я уже устал смеяться над собственными шутками.

– Неужели твои придворные не смеются, стоит тебе улыбнуться?

– Слишком часто. Разве ты не знаешь, что я мудр и наделен умением остроумно шутить?

– И поэтому они хохочут над каждым словом, слетающим с твоего языка. – Она с иронией покачала головой. – Как жаль, что из-за идущей о тебе славы все над тобой смеются!

– Но ты не такова, – сказал Соломон, взяв ее за руку. – Ты смеешься или хмуришься лишь тогда, когда мои слова действительно трогают тебя. Ты права: ты сама – главное сокровище своего царства. – Помолчав немного, он добавил: – Я хотел бы, чтобы сокровище твоего царства стало моим.

– Ты льстишь мне, о царь, я так стара, что гожусь тебе в матери.

– Какая разница? Твой ум достоин моего. Чего еще я могу желать?

– Большая, – засмеялась она. – Впрочем, ты прав, наши умы сходятся, ведь ты хочешь сокровищ моего царства, а я твоего.

Она продолжала говорить как бы шутя, не желая, чтобы он взял свои слова назад, ведь она так долго и ласково подводила его к этому моменту.

– Чем владеет царь Соломон, чего могла бы желать царица Савская? – Он тоже говорил весело, тень сомнения исчезла из его голоса. – Проси чего хочешь – оно твое.

– Разве ты не хочешь сначала узнать, чего я хочу попросить?

– Тебе чужда алчность, – снова улыбнулся Соломон, – проси.

Да, момент настал, она почувствовала это всем своим существом.

– Царь Соломон поклялся дать мне все, чего я захочу, но из всех его сокровищ мне нужно лишь одно.

– Царица Билкис получит любое сокровище, которое назовет, хотя для меня загадка, что есть в Израиле такого, чем не владеет Сава.

Соломон говорил терпеливо и весело, словно думал, что ее внимание привлекла какая-то безделушка.

– Израиль может даровать Саве то, чего она уже не в силах породить. Разгадка – царевна Ваалит.

Он молчал. Дружба, звеневшая золотыми колокольчиками, рассыпалась в прах, между ними словно бы выросла стена и воздух стал прохладным. Она поняла, что допустила ошибку. «Слишком рано. Я попросила слишком рано».

– Не понимаю, – сказал наконец он, явно давая ей возможность попросить чего-нибудь другого.

Но она не могла. Не могла обойтись без Ваалит. Савское царство не могло обойтись без Ваалит.

– Ты знаешь, ради чего я проделала этот долгий путь и кого я искала. Теперь я нашла ее. Мне нужна всего лишь одна девочка…

– Я не Иеффай, чтобы жертвовать единственной дочерью.

– Жертвовать? Она всего лишь девочка для тебя и твоего народа. Какая жизнь ожидает ее здесь? В Саве она станет царицей, Соломон, она будет править после меня.

Он молчал, не позволяя жестоким словам сорваться с языка. Но, когда он заговорил, его голос ничего не выражал, и это спокойствие показалось Билкис хуже гнева.

– Нет, не будет, о царица. Она – моя единственная дочь. Единственная царевна этих земель. И я не отошлю ее в страну, до которой полгода пути.

– Тебе придется когда-нибудь отпустить ее, о царь. – Она говорила так же ровно и спокойно. – Она уйдет к мужу или в храм. Ты не можешь заставить ее остаться ребенком навечно. Даже Соломону Премудрому не под силу остановить ход времени.

– Это случится когда-нибудь, но не сейчас. Как ты и сказала, она всего лишь девочка. Это не Земля Пряностей, а страна Господнего Закона. Здесь девочек не учат повелевать мужчинами.

– Да, но даже девочек из этой страны можно научить. Ведь именно они воспитывают мужчин, которые управляют этим царством.

Но эти слова не убедили царя, Билкис чувствовала его сопротивление. И, когда он сказал, что его ждут срочные дела, она поняла, что пока следует сдаться.

– Да, конечно, – ответила она и улыбнулась.

И, входя в ворота Малого дворца, она протянула ему руку, словно их беседа состояла их одних только ласковых слов и смеха.

И все же он впервые ушел от нее, не дожидаясь, пока она завершит их встречу, и это само по себе говорило о том, как смутила его просьба царицы. «До такой степени, что он взял назад свое царское слово – даровать мне все, чего я пожелаю…» Внезапно почувствовав усталость, она прислонилась к стене у окна. Камень холодил щеку. Все, чего она пожелает… «Мужчины легко раздают подобные обещания, а цари и того легче».

Исполнение ее желания дорого бы обошлось царю Соломону, этого она не отрицала даже наедине с собой. «И все же эта девочка обещана мне. Если царь Соломон не сдастся, его отказ обойдется ему еще дороже».

Значит, он не должен отказать. Должен дать ей то, чего она желает. «Я должна склонить его к моей воле. Но как?..»

Она вдруг засмеялась, весело, словно девчонка. Могла ли она забыть? «Разве царь – не мужчина, а царица – не женщина?» Мужчины повинуются своему телу – и женскому. И даже Соломон Премудрый не был исключением, хоть и считал себя холодным и бесстрастным. Ведь он жил во власти воспоминаний о женском теле, во власти призрака своей возлюбленной, своей Ависаги.