давайте зайдем в комнату.

Они вошли. В небольшой комнате была лишь кровать и столик с двумя табуретами. На кровати лежал старик. Его открытые глаза были устремлены в потолок.

— Вон он лежит на своем месте, Степан Андреевич. С этой стороны как раз все в порядке. Если, конечно, не считать бездействия сего человека, которого братец прислал мне помогать.

Волков подошел к старику. Потрогал лоб.

— Старик жив? — спросил Карпов.

— Жив. Но не в себе. А кто из слуг присматривает за ним? — спросил Волков у князя.

— Данило-лакей, да служанка Мария, А с той стороны Прошка и Захарка. Силой их бог не обидел.

— Где они нынче?

Кантемир пожал плечами. Он сам судьбой Войку интересовался мало.

— Я распоряжусь, чтобы нашли.

Князь вышел из комнаты и кликнул лакея:

— Прохор! Прошка!

— Здесь я, барин.

— Ты почему не на месте, сукин сын? Тебе где быть велено?

— Дак почитай цельную ночь здеся торчал, барин, — ответил слуга. — А чего его охранять, коли лежит словно покойник? Куды он денется?

Кантемир спросил:

— Мария где? Отчего в комнате нет её? И где Данило? Отчего я должен искать их, коли они здесь были приставлены?

Лакей ответил:

— Дак в доме они где-то, барин. Куда им отсель деваться?

— Разыскать немедля!

— Иду, барин!

Князь вернулся к Волкову и Карпову.

— Не могу я понять вашей просьбы, Степан Андреевич. Вы моих двух холопов у комнаты держите, еще двое внутри за телом сим наблюдают, и еще своих людей хотели сюда поставить. Зачем это?

— У меня были на то основания, князь. Но сейчас я хотел бы поговорить со слугами, что были при теле.

— Как угодно, Степан Андреевич. Сейчас разыщут их!

***

Служанка Мария была полной женщиной лет сорока с крупными чертами лица. Она робела перед чиновником, боялась, что станут её ругать. Но Волков голоса не повышал. Предложил сесть на стул и успокоиться.

— Ты есть Мария? — спросил Волков.

— Мария, — ответила она.

— Давно в доме Кантемиров?

— Да больше десяти годочков, барин. Всегда служила исправно господам, и они были мною довольны.

— То похвально, Мария. Но мне знать надобно, как ведет себя старик, за которым ты наблюдала.

— Войку?

— Да.

— Дак он ума лишился. Лежит и стонет.

— И ничего не говорит?

— Бормочет иногда что-то. Но что не разобрать.

— И не вставал никогда Войку за время, что ты сидела с ним?

— Дак не могёт он вставать, барин. Потому и приставили меня и Данилку к нему. Ведь надобно кормить сердешного…

— Мария! — прервал её Волков. — Ты только на мои вопросы ответ давай. Не вставал никогда Войку за время, что ты сидела с ним?

— Никогда, барин. Когда я была подле него не вставал.

— Стало быть, ничего странного ты не видала?

— Нет. Только сны мне стали сниться.

— До снов нам дела нет, — сказал за Волкова Карпов.

— Погоди, Петр Антипович. Ты говори о снах, Мария.

Служанка рассказала, что трижды видала один и тот же сон. В нем была молодая женщина, которая превращалась в старуху. Затем старуха обращалась обратно в молодую женщину.

— Ладно, иди Мария. И не покидай больше Войку, когда рядом с ним нет никого. А то больно худо вы пригляд за больным держите.

— Все исполню, ваше благородие, — сказала она и вышла из комнаты.

— Магнетизм, — прошептал Волков.

— Что? — спросил его Карпов.

— Магнетизм, Петр Антипович. Явление почти научное и почти магическое. Мало знающие люди именно сие и назовут колдовством. Вишь, как дела вести надобно? А у нас все к пытке людишек ставят, и говорят, что нет средства вернее, чем жилы мотать. А на пытке чего только человек не наклепает на себя.

— Ты давний противник пытки, господин Волков. Про то всем известно.

— А вот при помощи сего магнетизма можно истину узнать, не прибегая к пыткам. И в отличие от пытки сия истина настоящая, а не та, которую дознавателю надобно знать…

***

Старый лакей Данило знал Войку давно.

— Дак почитай лет двадцать знаю. Я ведь в доме барина моего служу лакеем и мною господа Кантемиры много довольны. У нас ведь как? Коли барин прикажет, то исполнить надоть. Я ведь помню еще его сиятельство князя Димитрия Кантемира…

— Данило! Нам надо знать лишь то, что касательство к делу имеет. Я вопросы задавать стану, а ты давать ответ будешь.

— Как прикажете, барин.

Волков спросил:

— Что про Войку можешь сказать?

— Колдун он и есть колдун.

— Колдун? И в чем его колдовская сила?

— Дак повидал я, силушку его. В прежние годы. Это было когда служанка Анна пропала.

— Анна? Кто такая? — спросил Карпов.

Лакей ответил:

— Это было еще когда померла старуха Кантакузен.

Волков заинтересовался:

— Померла госпожа Кассандра в 1713 году. А ныне 1732 год.

— Верно сказали, барин. Тогда это и было. Когда померла старая барынька. И тогда при барыне покойной была служанка Анна. Сидела она у кровати покойной старухи с иными бабами-плакальщицами. Да умом и рехнулась. Говорить стала, что старуха не мертва.

— А с чего она это взяла?

— Дак сказывала, что сама видала, как та глаза открывала. Правда никто из иных баб и девок сего не видал.

— И что?

— Дак чего еще? Твердила, что мол жива старуха. Её по приказу старого барина Дмитрия Кантемира от тела убрали. И запрели в комнатке на чердаке. А утром обнаружилось, что девки служанки там нет! И более никто не видал её.

— И куда она девалась?

— Дак колдун Войку отдал её нечистой силе. Вот и пропала баба. И чиновник был там сыскного ведомства и тоже сказал.

— Чиновник? — спросил Волков. — Какой чиновник?

— Дак сыскного ведомства. Был там и все выспрашивал и вынюхивал.

— А как его имя?

— Имя?

— Ну да, как звали сего чиновника?

— Дак я разве упомню? Вроде фамилие его такое странное.

— Что в нем странного? Иноземная фамилия?

— Вроде того. На дурака схоже.

— На кого? — не понял Волков.

— Вроде дурака.

— Дурново? — подсказал Волков.

— Да! Да, барин! Именно так! Дурново!

Степан хлопнул себя по колену.

— Ай да Порфирий! Ай да Кузьмич!

Волков больше с лакеем говорить не стал.

— Иди с богом, Данило. Более нет вопросов к тебе.

Лакей вышел.

Карпов ничего не понял и спросил надворного советника:

— И что сие значит, Степан Андреевич? С чего отпустил ты холопа? Мы не узнали ничего.

— А что он еще нам скажет? Про дела колдовские? Про то нам слушать — только время терять, Петр Антипович. Но Дурново в те годы был в доме Кантемиров.

— И что с того, Степан Андреевич? Умерла Кассандра Кантакузен