в «Сан-Анхель Инн» на пятнадцать минут позже назначенного времени. Эктор не отличался пунктуальностью, и я не хотела дожидаться его в одиночестве. Но, к моему удивлению, он уже был на месте. Я села и заказала текилу, чтобы расслабиться. Он пристально смотрел на меня. «Что?» — спросила я с улыбкой. С Эктором никогда не знаешь. Он может повернуться к тебе своей конфликтной стороной, а может вести себя мило и благородно. Он по-прежнему сверлил меня взглядом. «Я не могу взять в толк, чего ты добиваешься», — сказал он. «Ты о чем?» — смутилась я. «Ты понимаешь о чем», — отрезал он. «К чему ты клонишь?» — «Иногда мне кажется, я тебя знаю. А иногда я в этом сомневаюсь». Я начинала нервничать. Теперь мне казалось, что он прослышал о моем коротком романе с Педро и решил меня попрекнуть. Или только подозревает и расставляет ловушки, чтобы вывести нас на чистую воду. «Ты меня знаешь как никто», — сказала я. «Я тоже так думал, — ответил он, — но вижу, что ошибался». Выражение лица у него было крайне серьезное. Что же это за игра такая? К счастью, появился официант. Не успел он поставить мою текилу на стол, как я ее опрокинула. «Принесите еще одну, пожалуйста. Или знаете что? Давайте сразу две». Если уж Эктор вознамерился меня четвертовать, пусть лучше я буду под мухой.

«Марина, мне кажется, ты совершаешь большую глупость». Снова ничего не понятно. «Ты про какую именно?» — спросила я. Он наклонился вперед: «Педро рассказал мне про твои амурные дела с этим уголовником». При всей своей якобы бунтарской натуре он иногда выражался как юноша из знатного семейства середины девятнадцатого века. «Амурные дела», не «шуры-муры». Я вздохнула с облегчением. Значит, речь не о нас с Педро. «Ты понимаешь, как можешь пошатнуть свой брак? Свою семью?» — вопросил он. «Думаешь, я не думала о последствиях?» Эктор покачал головой: «А хуже всего, что ты замараешь Педро, а значит, и меня своей дуростью». Как их касались мои отношения с Хосе Куаутемоком, отношения, у которых, кроме всего прочего, имелся срок годности? Пара супружеских свиданий утолит мою жажду, и вообще, я больше чем уверена, что нам придется заниматься этим в таком неприятном и угнетающем месте, что я не захочу повторять. «Это только на время», — сообщила я Эктору. Он ехидно улыбнулся и заметил: «Насколько я тебя знаю, ты не сможешь просто так порвать с ним». «Мы с ним ненадолго, и ему это известно», — заверила я. «Не очень-то можно доверять человеку, который заживо сжег собственного отца», — сказал Эктор. «Хосе Куаутемок дает мне то, что я ни от кого никогда не получала». Я сама удивилась, что произнесла его имя. «Ах, Хосе Куаутемок? Педро не говорил мне, как его зовут. Позволь тебе заметить, имечко у него как у автора книг по самопомощи. Уже одно это должно было бы тебя оттолкнуть». — «А ты разве не призываешь рвать с устоями? Ставить всю жизнь на кон страсти?» — вызывающе спросила я. «Мир сложнее, чем тебе кажется, деточка. Если Клаудио узнает, это его убьет». — «Да откуда он узнает?» — отмахнулась я. «Ад — это правда, явившаяся слишком поздно», — промолвил Эктор. Видимо, он услышал эту сентенцию когда-то в своей католической школе и так впечатлился, что теперь вворачивал ее в разговор с особым пафосом.

На прощание он предупредил меня: «Перед тобой сейчас множество дверей. Будь осторожна, открывая их. Никогда не знаешь, что тебя ждет по ту сторону». Я поблагодарила его за совет. Вообще-то, с его стороны довольно мило так искренне обо мне беспокоиться.

Я все время прокручивала это в голове: «Будь осторожна, открывая двери. Никогда не знаешь, что ждет тебя по ту сторону». Он прав: я должна быть начеку. Но и отступать я не собираюсь. Может, стоит подождать, прежде чем решиться на супружеское свидание. Скорее всего, Эктор имел в виду как раз эту дверь. Приближался переломный момент, целый букет решений, о последствиях которых следовало задуматься заранее. Нужно отложить полную близость с Хосе Куаутемоком и удостовериться, что открытые двери не заведут меня туда, откуда уже не будет возврата.

«Тебя начальник вызывает», — сказал надзиратель. Хосе Куаутемок удивился: «Зачем?» Надзиратель пожал плечами: «Шут его знает. Там скажут». Шестеро дюжих охранников препроводили его в кабинет замдиректора тюрьмы. «Здравствуй», — сказал тот. «И вам не хворать», — ответил Хосе Куаутемок. «Дружище Куау, — задушевно произнес замдиректора, — через пять минут тебе позвонит некая весьма важная персона». Хосе Куаутемока всего передернуло от «Куау». Да кем себя возомнил этот говнюк, чтобы куаутекать ему? «Что за персона?» — спросил он. Замдиректора улыбнулся. На зубах у него были брекеты. Прямо подросток, только что вышедший от ортодонта. «Полковник Харамильо, командир военного округа Акунья».

Ага, Харамильо, значит, повысили в звании. Ну молодец, чё. Заслужил. Хосе Куаутемоку он тогда понравился. «А про что ему со мной говорить?» Брекетир снова расплылся в лошадиной ухмылке: «Ох, дружище Куау! Ну а мне-то откуда знать?» Заманал уже со своим «Куау». Дать бы ему в сопелку, да неохота влезать в неприятности.

Конская морда указал на телефон за одним из столов. «Вот по этой линии будет звонить, дорогой мой Куау». Еще одно «Куау» — и точно правой в рожу получит. Но это полгода одиночки. Плюс пара лет к сроку и обязательное избиение. Зато какое удовольствие затолкать этому слизняку-замдиректора челюсть в самую глотку.

Через минуту зазвонил телефон. Ответил клоун: «Добрый день, полковник! Очень приятно, замдиректора Мартинес, к вашим услугам… Да, полковник… Да, он здесь, сейчас дам вам его… Чудненького вам дня!» Бля, да он безнадежен. Ну не говорят «чудненького дня» полковнику, который бог знает сколько раз чудом спасался от пуль и потерял множество товарищей под ливнем автоматных очередей. Хосе Куаутемок вообразил выражение лица полковника. Вот зе фак. «Жопа у тебя чуднень-кая, дебил». Он снял трубку: «Приветствую, полковник». «День добрый, — ответил Харамильо и, как истинный военный, перешел сразу к делу: — Ты был знаком с Марией Эсмеральдой Интериаль?» Судя по слову «был», Хосе Куаутемок прикинул, что среди живых ее больше нет. «Да, а что?» — «Мы обнаружили ее труп. Ее, голую, насадили на кол и отрубили голову». Каким бы тертым и прожженым мужиком ты ни был, такое описание, да еще без предисловия, без предупреждения типа лучше-присядь-я-тебе-сейчас-тот-еще-пипец-расскажу, ранит, бьет наотмашь, отзывается болью, сбивает с