Хоть я и знал, что к офицеру следует обращаться с подобающим уважением, я все еще испытывал нахлынувший на меня в зале гнев.

– А с какой стати я должен с вами разговаривать? Я вас не знаю!

– Успокойся, я не желаю тебе ничего плохого, – ответил он. – Просто приглашаю тебя пропустить стаканчик и немного поболтать.

Он казался обескураженным агрессивностью моего ответа. Это пробудило мое любопытство и слегка охладило гнев.

– Это еще зачем? – спросил я, стараясь смягчить резкость своего голоса.

– Думаю, есть кое-какие вопросы, в которых ты мог бы меня… просветить.

Похоже, этот тип чувствовал себя все более неловко. Если он расставил мне ловушку, то не слишком талантливо ломал комедию.

– Сожалею, но у меня нет времени.

– Ладно тебе, не валяй дурака. Приглашаю я, а кабак выбираешь ты.

– Нет, мне бы не хотелось. У меня работа и…

– Ну что за ослиное упрямство! Ты примешь мое приглашение, потому что это приказ!

Я был не в том настроении, чтобы подчиняться распоряжениям первого встречного солдата, однако что-то в поведении этого человека побуждало меня постараться узнать о нем больше.

– Послушай, я знаю, что тебе это наверняка кажется странным, – добавил он, – но мне необходимо поговорить с тобой.

Он выглядел по-настоящему смущенным. В то время как ни один легионер не был бы способен испытывать смущение ни в какой ситуации. В конце концов, что я теряю, если выслушаю то, что он там собирается мне сказать. Вдобавок, надеюсь, я достаточно тонкий психолог, чтобы вывести его на чистую воду, если это ловушка.

Чтобы у него не создалось впечатление, будто я уступил слишком легко, я несколько мгновений пристально смотрел ему прямо в глаза – что наверняка выглядело довольно комично, учитывая разницу в росте, – потом обреченно вздохнул:

– Пошли.

* * *

Как только молодой человек покинул зал, Танкред двинулся следом за ним.

Он понимал, что это глупо. Даже если парень что-то знает, он ничего не расскажет первому встречному. К тому же сам он рискует ступить на скользкую почву, от которой обещал Боэмунду держаться подальше. Но потребность узнать была сильнее.

Догнав молодого человека, Танкред пришел в растерянность от того, как тот себя повел. Он ожидал страха или недоверия, но не гнева. Значит, интуиция его не подвела. Реакции этого парня в зале суда доказывали, что он связан с осужденным.

А теперь, когда они сидели друг против друга за столиком, Танкред чувствовал себя и вовсе по-дурацки. Молодой человек спокойно его рассматривал, время от времени поднося к губам пивную кружку, хотя на самом деле практически не пил. Он же прервал молчание:

– Ну? Я вас слушаю.

Внезапно Танкред осознал, что непроизвольно обращался к парню на «ты». Ему стало немного неловко за свое высокомерие.

– Прошу, оставь ты это выканье.

Танкред мог бы поклясться, что на лице парня мелькнула легкая улыбка, как если бы он подумал: Хочешь поиграть в задушевный разговор? Понятно.

– Отлично, я тебя слушаю.

Нормандский лейтенант взвешивал каждое слово, чтобы не насторожить парня еще больше.

– В зале заседаний у меня сложилось впечатление, что ты… скажем так, принимаешь близко к сердцу судьбу того человека. И я подумал, что ты мог бы кое о чем рассказать.

– Почему я должен тебе доверять? Ты кто?

– Мое имя Танкред Тарентский. Обычно люди мне доверяют.

Прозвучало несколько выспренне, зато было правдой.

– Тарент? Ты как-то связан с Боэмундом Тарентским, военным советником этого крестового похода?

Н-да, не лучшее начало для задушевного разговора. Однако Танкред не привык стыдиться своего имени.

– Он мой дядя.

– Твой дядя? И ты надеешься, что я тебе доверюсь?

– А почему бы нет?

– Скажем так: аристократы обычно не очень расположены воспринимать критику. В высших сферах не слишком любят независимость суждений.

– А наша семья не отличается конформизмом. Могу заверить, что все сказанное тобой останется между нами.

Тот, казалось, обомлел от такой наглости:

– Ты откуда такой взялся, друг? Ты что, действительно считаешь, будто человек вроде меня может сказать, о чем он думает, человеку вроде тебя?

Внезапно Танкред хлопнул ладонью по столу. Он очень старался сохранять спокойствие, но парню тоже не грех было бы слегка поднапрячься.

– Прекрати принимать меня за образцового солдатика, который обязан думать, как его начальство! Я служил в таких военных кампаниях, где человеческая жизнь в глазах офицеров ничего не стоит! Если бы ты видел те ужасы, которые видел я, ты бы знал, что, проведя определенное время на войне, начинаешь понимать, насколько все относительно. Даже если ты кровный родственник одного из баронов крестного похода!

Молодой человек молчал, не сводя с него проницательного взгляда. Он не доверял незнакомцам, и Танкред вдруг подумал, что следовало бы брать с него пример. Не очень-то умно распинаться подобным образом на публике с его дисциплинарным прошлым.

– Если война тебе так отвратительна, что ты делаешь в этом походе? Мне казалось, желающих хватало, легко можно было бы уклониться.

– Ошибаешься. Для человека в моем положении уклониться было невозможно.

Тот медленно покачал головой, словно взвешивая ответ. Танкред решил, что пришел момент поговорить откровенно:

– Послушай, я уже устал подчиняться, не рассуждая. Вести войну за правое дело – благородная профессия. Но оказаться по другую сторону морали – это тот риск, на который я больше не готов идти. Я подписался на крестовый поход, в надежде, что столь важная цель позволит мне обрести душевное спокойствие. Но теперь я устал. Устал от компромиссов, от лжи. И теперь я хочу понимать, прежде чем подчиняться, я хочу знать, чтобы исполнять.

– Не слишком «уставной» подход…

– Я уже сказал тебе, что я не конформист. Поверь, очень может быть, что твои идеи мне ближе, чем ты думаешь. Этот суд шокировал меня не меньше, чем тебя.

– Я ничему не верю. Сначала скажи, о чем ты хотел поговорить, а потом я подумаю, можно ли на такие темы беседовать с незнакомцем.

Наконец-то он немного расслабился.

– Там, в зале, похоже, ты считал весь суд сплошным лицемерием. Почему?

– Это не совсем то, что я сказал. Я разозлился, потому что человек, которого осудили… – он поправился: – …которого приговорили, мой друг. Возможно, слова сорвались сами собой.

– Ты мне по-прежнему не доверяешь, – заметил Танкред. Он постарался, чтобы его голос прозвучал как можно более искренне. – Ты должен мне верить. Если у тебя есть информация, которую люди обязаны знать, то твой долг донести ее.