и Людивину во втором, с Кутаном и водителем.

– Местные власти уже проинформированы о нашем прибытии? – спросила молодая женщина.

Кутан хмыкнул:

– Нет, потому что местных властей не существует, мадемуазель. Думаю, вы не совсем понимаете, куда мы едем: там очень малолюдно. Это один из самых удаленных районов, бывшая вахтенная база для тех, кто добывал золото, медь и цинк. Сегодня мало кто живет там круглый год!

– Сколько человек?

– Думаю, меньше двухсот душ. Найти вашего парня будет несложно.

– Гостиница, наверно, только одна.

Сержант снова хмыкнул:

– На самом деле ни одной. На эту ночь мы договорились с муниципалитетом, не волнуйтесь.

– Значит, если мы арестуем Брюссена сегодня, у нас не будет даже камеры для его содержания?

– Не будет. Нам придется за ним присматривать. Мы найдем комнату с надежным замком, не волнуйтесь.

Людивина скрестила руки на груди. Ей совсем не нравилось, что эта экспедиция принимает такой оборот.

Зато мы на финишной прямой, успокаивала она себя.

Перед ними лежала длинная, сплошная аллея гигантских елей. В темноте ветви свисали лохмотьями, и деревья, словно нищие на обочине, тянули исхудалые руки к машинам, которые проезжали мимо.

Людивина видела, как температура на приборной панели падает каждые четверть часа. Казалось, конца этому не видно.

Стеклоочистители шатались по ветровому стеклу неотступно, как метроном, и девушка, убаюканная этим зрелищем, уснула.

Проснулась она резко. Сержант Кутан объявил, что они прибыли на место, в забытую деревню Валь-Сегонд.

Знаменуя возвращение цивилизации, ниже дороги виднелось множество двухэтажных зданий, соединенных красными закрытыми переходами. Чуть дальше тянулась целая вереница домов, похожих на сборные конструкции из готовых блоков: они тоже соединялись между собой и с остальной частью поселка красным туннелем, который проходил непрерывной трубой позади всех зданий. От трубы к каждому дому вели одинаковые цветные рукава. Таким образом, в случае сильной метели все жители могли передвигаться по поселку, не выходя наружу.

Снег все падал, невидимый в темноте, проявляясь только в белом луче прожекторов, возвышавшихся над каждым зданием. Он кружился и безмолвно накрывал весь мир, словно готовясь задушить его во сне своей периной, сугробы постепенно росли и, словно щупальца, тянулись к окнам.

– Поселок гораздо больше, чем я ожидала, – призналась Людивина, разглядывая огоньки, мерцающие сквозь метель.

Их было очень много. Множество улиц, множество двухэтажных кварталов, множество рядов сборных домов.

– Вы уверены, что тут живет всего двести человек? – спросил Сеньон.

– Половина Валь-Сегонда пустует, – пояснил водитель. – Раньше это вообще был город-призрак. По крайней мере, тут нет недостатка в жилье!

– Кто же тут живет? Это настоящий кошмар…

– Лесозаготовители и их семьи, несколько шахтеров с последнего в округе цинкового рудника – его снова открыли в начале девяностых. Это и спасло умирающий поселок, он стал заселяться, так что вот. Таких городов-призраков на севере страны довольно много.

– Понятно, почему люди уезжают.

– Приехали бы вы сюда летом. В хорошую погоду тут просто рай, зря вы так.

Маркус Локар бежал от своего прошлого так далеко, как только смог. Он пожертвовал всем, лишь бы больше никогда не встречаться с Дитером Ферри и его друзьями, ничего не слышать об «идеальных детях». Людивина поняла: главное для него было не просто забыть, а убежать далеко-далеко, чтобы защитить себя.

Внезапно ей пришло в голову, что Маркус Локар мог знать нечто такое, из-за чего ему пришлось стать затворником на краю света. Настолько страшный секрет, что спасти себя можно было, только покинув цивилизацию, отказавшись от нормальной жизни.

Эгон Тюррен не владел этой тайной, раз не пытался скрыться подальше, но он погиб, значит мог привести к ее разгадке. Может быть, он что-то такое сказал Людивине, а она недодумала? Ничего конкретного ей не вспоминалось. Имена, история… Но вряд ли это испугает Брюссена, готового на весь мир провозгласить право на извращение как на особенность, требующую уважения! То, что произошло на хуторе Мор, его вполне устраивало; ведь он хотел, чтобы о его деле узнали, чтобы *е распространилось повсюду.

Герт Брюссен приехал сюда, чтобы что-то уничтожить. Стереть прошлое.

Какой же информации может бояться такой человек, как он? Матерый дрессировщик убийц?

Каким же тайным знанием обладает Маркус Локар?

Людивина молила Бога, чтобы они добрались до него раньше Брюссена. Чтобы застали Локара в живых.

Первый пикап теперь ехал вдоль фасадов домов, потрепанных ненастьем. Девушка заметила, что лишь немногие окна освещены: у каждой семьи было сколько угодно места. Внедорожник остановился на центральном перекрестке Валь-Сегонда перед освещенным навесом и двумя большими дверями. Людивина и Сеньон последовали за сержантом Кутаном, который вышел из машины, чтобы присоединиться к своим коллегам, находившимся в переднем автомобиле.

Людивину сразу охватил холод, словно ее сжала огромная рука. Сеньон тоже выглядел неважно.

В ночи раздался зловещий треск, и оба жандарма вздрогнули.

– Не волнуйтесь, – сказал водитель, – это на деревьях от мороза лопается кора.

Девушка посмотрела вдаль и в лучах фар увидела край леса, окружавший весь поселок.

Большинство елей стояли без верхушек.

И тогда Людивина впервые пожалела, что поехала.

57

Холл напоминал заброшенный горнолыжный курорт восьмидесятых годов. Огромные помещения с яркими, аляповатыми стенами, бесконечные лестницы и коридоры с бесчисленными дверями… Все довольно безликое и неуютное.

К ним вышел высокий рыжебородый мужчина в клетчатой рубашке, лоб его прикрывал козырек бейсболки. Похоже, он был очень удивлен. Он провел их по переходу к зданию, расположенному чуть дальше, где находилась часть руководства поселка.

Хотя полицейский отряд состоял из одиннадцати человек, в большом холодном комплексе он показался Людивине крошечным, затерянным в этих красных жестяных коридорах. Похоже, вокруг был огромный, частично заброшенный квартал дешевых многоэтажек. Ветер свистел в щелях, лампочки мерцали в ветвящемся лабиринте.

Открылась дверь, и появился мужчина, держащий каждой рукой по ребенку.

«Здесь тоже есть дети, – подумала Людивина. – Наверняка есть школа, возможно, небольшая больница, склады с продовольствием, чтобы пережить в изоляции зиму».

Она понимала, что Валь-Сегонд периодически бывал полностью отрезан от остального мира. Только бы теперешний снегопад не стал началом такого периода. Перспектива застрять тут вместе с Гертом Брюссеном ее весьма беспокоила. Даже если он будет заперт в подсобном помещении, пока не стихнет снежная буря.

Они поднялись на несколько ступенек вверх и после двух поворотов вошли в столовую. Телевизор передавал прогноз погоды, не суливший ничего хорошего для здешних мест.

Центр помещения занимали видавшие виды диваны, на стенах висели объявления, напечатанные на ксероксе.

– Пойду поищу кого-нибудь из начальства, – сказал высокий рыжий мужчина и скрылся.

Людивина подошла к объявлениям. Оказывается, в Валь-Сегонде была собственная радиостанция, и каждая семья могла прийти сюда, чтобы поучаствовать в референдуме, или