— Тише, Леша. Это не случайность.

— Вот именно! Что они себе позволяют?!

— Угомонись, брат, — резче, чем хотел, сказал я. — Так нужно. Для службы и дела.

— Да что там наверху возомнили? Отправлять дворянских детей есть одну баланду с настоящими малолетними преступниками, да еще и из низких сословий?

А, вот, что его возмутило сильнее всего. Сам факт того, что я оскверню свои начищенные подошвы прахом бытия низшего сословия. То есть пока нас на острове строили и гоняли, все было в порядке? Потому что колония, точнее, исправительная академия, была «для своих».

Но сейчас неслыханное дело — аристократических отпрысков сажают под один замок с плебеями!

— А чем преступники из дворян отличаются от других преступников? — с вызовом спросил я. Все-таки в прошлой жизни был самым что ни на есть пролетарием, и за простой рабочий класс стало обидно. — Лишь наличием особых сил. Но суть не меняется. В своих преступлениях мы равны.

Самойлов понял, что дискуссия зашла не в то русло и накалялась сверх меры, поэтому поспешил

— Должен заметить, это временная мера, Алексей Андреевич. Исправительная академия возобновит работу, но после реставрации, смены преподавательского состава и руководства. Это займет месяцы…

Ага. А проверить, что наговорил вам граф Баранов в казематах, нужно было побыстрее. Впрочем, я был уверен, что лишь ради одного меня «Десятка» не стала бы рисковать шкурами стольких детей аристократов. Наверняка решили обкатать какую-нибудь программу для сокращения пропасти между сословиями или что-то вроде того. Судя по тому, что я успел вычитать, государь поощрял, когда аристократия спускалась с небес на землю.

Вот только сталкивать одних преступников с другими…

— Леш, все будет в порядке, — сказал я. — Обещаю, никаких глупостей творить не будут. А сейчас, если не возражаешь…

Брат все понял и поднялся.

— Надеюсь, вы знаете, что делаете. Не дай бог, если дом Оболенских настигнет еще одно горе.

С этими словами он вышел, кивнув Самойлову на прощание.

— Дерзкий молодой человек, — тихо сказал подполковник, когда за Лешей закрылась дверь.

— Он просто переживает. Согласитесь, у моей семьи есть для этого причины.

— Разумеется, Владимир Андреевич, — кивнул гость. — Поэтому я постараюсь занять как можно меньше вашего времени. Итак, выезд послезавтра. У вас будет один полный день, чтобы привести дела в порядок.

— Хорошо. Расскажите, что за место.

— На самом деле место уникальное, хотя ваш брат и настроен скептически. Это бывший экспериментальный проект Министерства юстиции. В семидесятые годы позапрошлого столетия близ Ржевской слободы Петербурга было открыто первое в Российской империи исправительное учреждение для малолетних преступников. Инициатором проекта выступило Общество земледельческих колоний и ремесленных приютов. По замыслу воспитанники должны были заниматься сельским хозяйством и получать начальное и ремесленное образование.

— Идея интересная, — заметил я.

— На бумаге — да. А на деле все оказалось совершенно не так. Дети различных характеров и возрастов, многие из которых были уже глубоко испорчены, — всё это страшно затрудняло перевоспитание. В колонии постоянно происходили ссоры и драки. Взятые прямо с улицы, дети выказывали полнейшую антипатию к своим воспитателям и друг к другу. Многие из их числа раньше работали на фабриках по 10 часов в день, и вынесли оттуда полное отвращение к труду. А ведь на самом деле колония только ради труда и существовала.

— Выходит, на труде этих воспитанников инициаторы просто зарабатывали деньги? — догадался я.

Самойлов кивнул.

— Именно. И так происходило до начала прошлого века, когда директором не поставили полковника в отставке Беклешова. Первым делом он перенес колонию в Извару и даже ради этого выкупил земли в собственность. Упразднил множество старых порядков, сделал ставку на обучение и приобретение профессий, а не на детский труд. Работа была проведена титаническая, и Беклешов в свое время много мотался по загранице, чтобы перенять чужой успешный опыт. В конце концов, появился Училищный дом Санкт-Петербургской земледельческой колонии Беклешовых. Предприятие частное, но под непосредственным контролем Министерства юстиции. Так уж вышло, что род Беклешовых за минувшее столетие подарил стране немало талантливых педагогов и управленцев, так что дело их живет и по сей день.

— Ну вы святых-то из них не делайте, Валерий Карлович, — улыбнулся я. — Там ведь у кого-то точно рыльце в пушку, раз Баранов указал на эту колонию.

— Вот именно это и нужно выяснить, — согласился Самойлов. — Баранов не имел отношений с Беклешовыми, но упомянул, что по какой-то причине данная колония входила в интересы Лазаря. Нужно понять, зачем нашему неуловимому знакомому понадобились еще и простолюдины.

Ну что ж, пока звучало интригующе.

— Инструктаж будет? — я поднял глаза на Самойлова. — Вы ведь за этим приехали, не так ли? Мне ведь нужно понимать, как передать вам информацию, если я что-нибудь выясню.

— Разумеется. Впрочем, ваша работа будет во многом похожа на ту, какой занимался уже знакомый вам Роман. С той лишь разницей, что вы будете среди заключенных. На этот раз мы учли ошибки и сделаем вам дополнительную страховку: у вас будет связной в учреждении, способный беспрепятственно выходить за территорию… Он же будет за вами приглядывать и сообщит нам, если с вами что-нибудь…

Он резко умолк, уставившись куда-то позади меня. Я обернулся — только для того, чтобы увидеть вспышку. Яркую, словно звезда взорвалась.

— Ложись! — одновременно взревели мы с Самойловым и бросились на пол.

И в этот момент окна малой гостиной вынесло мощным ударом.

Глава 7

Вспышка — наш запоздалый крик — оглушительный грохот вылетевших из рам стекол…

Мне показалось, что время остановилось.

— Вон из комнаты! — успел крикнуть Самойлов. — Владимир, живо!

Но мгновение спустя что-то залетело в окно, шлепнулось на пол… И раздался странный хлопок. Почему-то заложило уши, словно от резкого перепада давления…

Я хотел было вылезти и посмотреть, но вовремя остановился. Хлопок оказался взрывом.

Не знаю, что на меня нашло в тот момент. Но вместо того, чтобы броситься в укрытие за несчастный диванчик, я выскочил вперед. На взрыв.

— Падай, дурак! — орал за моей спиной Самойлов.

Но я уже выбросил руки вперед, воззвав к силе убитого на острове Артура. Почему-то сейчас, когда секунды тянулись так медленно, мне подумалось, что я словно выбирал нужную карту на партии в покер.

И я сделал свой ход. Лишь бы это оказался козырь. Ну или хоть бы в масть попасть…

Растопырив пальцы, я пропустил силу сквозь ладони, создав плотный воздушный барьер вокруг расцветавшего взрыва. И как раз вовремя: сгущенный воздух не дал смертоносной вспышке распространиться на весь зал.

— Ааа! — застонал за моей спиной Самойлов.

— Целы? — не оборачиваясь, спросил я.

—