— Ой! — По-девичьи взвизгнула она, и я с удивлением разглядел в этой чумазой уборщице довольно молодую женщину.

— Брысь отсюда!

— Горим штоль, ваше сиятельство? — Она отшатнулась, крепче перехватив свои рабочие инструменты. — Правда горим?

— Да. Идите во двор, немедленно! Да бросьте вы это проклятое ведро! — Я с усилием вырвал у нее ручку. — Не до уборки сейчас. Лучше подскажите, где «охранка»?

Уборщица насупилась и как-то недоверчиво на меня взглянула, словно я тут отнимал у нее последнее.

— Сейчас вон в тот коридор, первая дверь справа, — показала она. — Там дежурный должен быть, сегодня Матвей на посту. Но я не видала, чтобы он выходил.

А вот это было странно. Потому что охранник, посаженный следить за камерами, наверняка должен был увидеть что-то необычное и поднять тревогу.

Намеренно схалтурил или просто не успел поднять шум? Ладно, сейчас мы из него душеньку-то вынем.

— Спасибо, — я кивнул и подтолкнул женщину к выходу. — Все, бегите в сад. Сейчас прибудут пожарные.

Она зачем-то снова схватила свое накрытое тряпкой ведро и вышла вместе с ним. Судя по крикам во дворе, люди организовывались в маленькую огнеборческую команду. Басовитый и зычный мужской голос отдавал распоряжения…

Но я уже бежал дальше. Здесь тоже пахло дымом, причем чем дальше я продвигался, тем сильнее тянуло гарью. Наверняка огонь распространялся. Я вырулил в указанный коридор, толкнул первую дверь — заперто. Ну и зачем управляющая мне лапшу на уши вешала?

— Матвей! — крикнул я, барабаня по двери. — Открой, это Хру… Тьфу ты. Владимир Оболенский! Княжич!

Все еще никак не мог привыкнуть к новому звучанию своего голоса. Да и к имени. Всю жизнь Саня Хруст тенор, а тут Володя Оболенский с приятным баритоном.

Мне никто не отвечал. Времени уговаривать не было, поэтому я использовал силу рода Оболенских по назначению: отошел к противоположной стене строго напротив двери в «охранку», оттолкнулся… И вынес ее массой своего тела. Хорошо, что Оболенский уродился здоровяком…

Дверь отлетела, благо здесь она не была стальной. Ну и силы я потратил много — желудок тут же скрутило от голода. Организм теперь моментально реагировал на такие подвиги и требовал жрать.

— Да твою же мать, — не выдержал я, когда наконец-то оказался внутри.

Я опоздал.

«Охранка» оказалась совсем небольшой комнаткой без окон, но с охладительной системой — здесь было заметно холодно, и, казалось, вентиляция работала активнее. У одной стены располагался топчанчик для отдыха, а большую часть помещения занимал совмещенный с длинным стеллажом стол, на котором располагалось сразу три монитора. В общей сложности по шесть камер на каждый монитор — итого восемнадцать.

Только вот несмотря на то, что я совершенно не знал ни операционку, ни программу, все равно одного взгляда хватило, чтобы понять — запись не велась.

«Отсутствует подключение к записывающему устройству. Проверьте подключение к серверу», — прочитал я.

И в довершение ко всему, словно вишенка на этом десерте из дерьма в хрустальной вазочке, перед столом неподвижно сидел дежурный. Видимо, тот самый Матвей. Точнее, не сидел, а развалился, словно потерял сознание и сполз как был: задом на кресле, а лицом на столе. Руки безвольно свисали до пола.

Хреново — это мягко сказано.

— Матвей, — позвал я, уже прекрасно понимая, что на оптимистичный исход надеяться не приходилось. — Эй, мужик…

Конечно, он даже не пошевелился.

Я дотронулся пальцем до его шеи, попытался нащупать пульс. Тепленький, но глухо. Охранник не дышал. А рядом с ним была развороченная стойка, похожая на серверную. Только провода лохматые, а не аккуратно сложенные, как это делали нормальные инженеры. Нет, само железо никто не уничтожил, но оттуда довольно грубо достали жесткие диски. Видимо, здесь было что-то вроде рейд-массива.

— Да что ж сегодня за день такой, а? — а сердцах рявкнул я и пнул ставший бесполезным кусок железа.

Меня опередили.

Но кто мог так подсуетиться? Сюда не пускали абы кого. У Феодоры Константиновны и мышь не проскочит. Значит, внутри нападающих прикрывал кто-то из работников.

Меня словно током ударило. Та баба с ведром и шваброй!

Блин, Хруст, ну ты и придурок! Ну какая уборщица потащится эвакуироваться с ведром? Нет, мне в первый момент подумалось, что она тащила его, чтобы помочь тушить пожар — люди ведь часто пытаются справиться с возгоранием до приезда бригады. Может, хотела построиться в цепочку, как еще в старину делали…

Ага. В цепочку. Как же.

То-то оно еще было так странно накрыто тряпкой, а она так неохотно мне его отдавала…

— Черт, черт, черт, — я вылетел из комнатки обратно в коридор. Не могла она уйти далеко. Не должна была!

Но когда я оказался во дворе, то понял, что снова опоздал.

Какая-то уборщица обвела всех нас вокруг пальца, чтоб ее черти драли.

Обе половины сада, разделенные галереей оранжереи, были охвачены хаосом. Пожарные наряды прибыли сразу с двух улиц, между которыми располагался дворец — поливали одновременно с Литейного проспекта и Эртелева переулка.

Слуг и всех, кто находился во дворце, вывели на улицу, и те рассредоточились, смешались с толпой высыпавших в переулок зевак. В соседних домах стремительно загорались огни, люди прилипали к окнам и с любопытством смотрели бесплатное шоу «Все смешалось в доме Оболенских».

И женщины с ведром нигде не было.

Глава 8

— Володя!

Я обернулся и едва устоял на ногах, когда на меня с объятиями налетела княгиня. Размазывая слезы по щекам, она крепко обхватила меня и уткнулась носом мне в плечо.

— Живой, слава богу! Живой…

Признаюсь, такие проявления чувств сбивали меня с толку. В такие моменты я чувствовал себя обманщиком, настоящим самозванцем… А ведь на деле так оно и было. Все эти люди, вся семья Оболенских смотрела на меня как на сына, брата, родную кровь.

А я… Каждый раз терялся. Ведь для меня они были почти что незнакомцами. Случайными попутчиками на дороге, которой меня повела насмешница-судьба. Да, эти люди назывались моей семьей, и у меня теперь были обязанности перед ними. Но я не чувствовал духовного родства с ними. Да и как можно было взрастить его в себе, если я, по сути, всего несколько дней провел с ними под одной крышей?

И все же они не казались мне дурными людьми. Покойный старый князь, несмотря на скверный характер и почти что солдафонскую строгость, все же удерживал этот балаган в рамках приличия.

Новый князь, отец… Да, пока казался мне растерянным и слабым руководителем. Но человеком он был беззлобным и в какой-то степени наивным. Алексей же и правда пошел в деда — собранный, вечно что-то анализирующий, маньяк до контроля. Хотя