– Я вспомнил несколько таких случаев, – ответил Женя. – Но сначала-то все было хорошо. Вы поймите, я с третьего класса живу с бабушкой. Отец, конечно, никуда не пропал, но заезжал нечасто. Больше звонил. Иногда забирал меня погулять, угощал чем-то в «Макдоналдсе», но в душу не лез. Я сам ему сначала пытался наплести что-то о школе, о друзьях, но ему это не было интересно. Его вопросы сводились только к моим отметкам, а еще он требовал вести себя хорошо, слушаться бабулю и помогать ей. Отличное общение с сыном, который живет на другом конце города. А, он еще пугал зачем-то. Говорил, что если я буду хулиганить, то он в следующий раз не приедет. А если я съеду с хороших оценок в школе, то стану никому не нужен. Не смогу купить машину, отдыхать на море, меня не будут уважать… Список был бесконечным, слушать все это я мог с большим трудом. Быстро понял, что мой отец довольно скучный человек. Бабушка была другой. Она не ругала за двойки, а успокаивала. Говорила, что это фигня, но она не должна часто повторяться. Разрешала смотреть кино до полуночи, торчать целые выходные за компом. Моих друзей постоянно угощала чем-нибудь, если я уходил с ними гулять. «Передай, – говорила, – им вот эти конфеты. И яблоки захвати». Однажды подарила на Новый год крутые наушники, а потом отняла их у меня, чтобы слушать аудиокниги. Но я знал, что ее можно легко разозлить, а в гневе эта женщина становилась очень, очень строгой. В общем, ближе ее никого у меня не было. Отец роль главного воспитателя играл плохо, ему не было до меня дела. Это уже потом, когда я повзрослел, мы как-то потихоньку сошлись.

А когда появилась Карина, то бабушка, конечно, к ней присматривалась. Сначала ведь Карина жила отдельно, снимала комнату, а потом я предложил ей переселиться ко мне. Бабушке ничего не сказал, просто поставил перед фактом. В этом, наверное, и была моя главная ошибка.

Где-то месяца через два после переезда Карины бабушка потащила меня на Дорогомиловский рынок, где она у знакомого продавца покупала мясо. По дороге обронила пару слов о том, что они с Кариной вроде бы немного поругались. Дело было утром, обе одновременно оказались на кухне. Каринка собиралась на работу, спешила, а бабушке по утрам надо было принимать свои таблетки. Аптечка хранится как раз на кухне. Когда бабушка уже уходила, то Карина раздраженно заметила, что кому-то из них двоих стоило бы уважать чужое личное пространство, потому что кое-кто уходит на работу, а таблетки можно принять и потом. А бабушка их принимает по расписанию, это для нее важно. Об этом она и сказала Карине, но та отмахнулась, назвав расписание приема лекарств выдумкой.

Вечером я поговорил с Кариной и услышал другую версию: бабушка специально ходила по кухне и нарочно мешалась под ногами. На этом месте я решил дальше не вникать в ситуацию. Стало понятно, что здесь не только конфликт интересов, но и что-то другое. Женское. В прямом смысле выходило, что в кухне должна быть одна хозяйка, а не две.

Бабулю я успокоил. Карина при мне перед ней извинилась. Я решил, что проблемы больше нет. Но впоследствии, по вечерам, несколько раз видел бабушку мрачной. И Каринка была взвинченной. Обе не хотели объяснять причину своего поведения.

Незадолго до… наверное, неделю назад бабушка позвонила и сказала, что нам необходимо поговорить. Ну я пришел к ней в комнату тем же вечером, а она вдруг заявляет: «Передумала. Иди отсюда». Я такой: «Почему это ты передумала?» И она выдает: «Скажи, я правда вам мешаю?» Кто мог ей внушить такие мысли? Не я, это точно. Получается, что Карина. Больше некому. Спрашиваю бабушку об этом и слышу в ответ примерно следующее: «Она меня изводит. Я чувствую себя лишней. Не знаю, что мне делать, хочу умереть». И плечо потирает. Ни фига себе, думаю. Это что такое? Они подрались, что ли? Бабушку успокоил, про плечо спросил, а она молчит как партизан. Я, само собой, решил выслушать мнение другой стороны, но Каринка спокойно ответила, что не понимает, о чем речь. А что там бабуля лепит – то старческий маразм.

– Сложно, – согласился Гуров.

– Зато теперь у меня никаких вопросов не осталось. Хотите вина? Я и вам закажу. За мой счет.

– Спасибо, мне достаточно чашки кофе, – отказался Гуров.

Столики в кафе то пустели, то заполнялись людьми. Краем уха Лев Иванович слышал обрывки фраз, намекающие на то, что здесь собрались сплошь бизнесмены и бизнесвумены. Слова «коучинг», «эмитент» и «консалтинг» журчали со всех сторон, заставляя Гурова чувствовать себя раскидистым лопухом на пляже в Майами. Со многими терминами Лев Иванович был знаком и предполагал, как и с чем их нужно употреблять, но сейчас окружающие его люди, как будто сговорившись, решили уесть друг друга знанием огромного количества слов, которые так и сыпались со всех сторон. В этом кафе подавали не только кофе и вино – здесь угощали блюдами с крутыми названиями. Такими как «фандрейзинг», «андеррайтинг» и «хеджирование». Создавалось впечатление, что бизнес-центр находится на Пятой авеню в Нью-Йорке, а не на границе Москвы и области. Не прислушиваться к чужим разговорам было сложно, поскольку собеседники, как назло, выбирали столики неподалеку. С другой стороны, наверное, именно этот «белый шум» и помогал Жене отвлечься от тяжелых мыслей.

– Задавайте вопросы, – напомнил он о себе, поднимая голову. – Когда вы нас допрашивали, я был не в лучшей форме. Хотелось всех придушить. Только я не понимаю, зачем вам теперь-то обо всем знать? Какой смысл в том, как и что не поделили бабушка и Карина? Бабуля же во всем призналась. Теперь сядет, и мне с этим жить.

Показалось, что Евгений вот-вот начнет клевать носом. Он смотрел на бокал с вином мутным взглядом, его веки заметно отяжелели. Гуров решил резко сменить тему.

– Вы знали о том, что бабушка хранит в доме оружие? – Лев Иванович прикоснулся к чашке с кофе кончиком пальца. Теперь ее стенки не были такими горячими, как раньше.

– Догадывался, что она может хранить что-то подобное, но никогда не видел, – нехотя ответил Женя. – Если твои дед и бабушка всю жизнь проработали в