IV. 73), важна сама сущность мотивации: это не просто желание в безнадежной ситуации дорого продать свою жизнь, но продемонстрировать высшее качество своей доблести так, чтобы она была засвидетельствована многочисленными зрителями, став примером для других и залогом неколебимой верности любимому вождю.

Такое поведение воинов обусловливалось прежде всего надеждой на получение наград и продвижения по службе. Как мы увидим ниже, система поощрений и воинских почестей, призванная стимулировать рвение и храбрость воинов, отличалась у римлян детальной разработанностью и эффективностью, в равной мере учитывала и коллективную и индивидуальную доблесть и успешно стимулировала состязательный дух, суля высокий престиж отличившимся. Совокупность рассмотренных выше свидетельств вполне убеждает в том, что самое стремление отличиться воинской доблестью, признание ее высшей нравственной ценностью отнюдь не было чуждо солдатам императорской армии. Многие из них, наверное, могли с полным основанием повторить слова Мария (Sall. B. Iug. 85. 29–30; 33) о том, что он не может похвастаться изображениями предков, их триумфами и консулатами, но зато может предъявить свои многочисленные dona militaria и шрамы на груди[1072], которые и есть его знатность, не по наследству оставленная, но приобретенная многими трудами и опасностями: в этих отличиях доблесть сама за себя говорит. Так же, как Марий, они могли бы сказать, что не сведущи в греческих книгах, но хорошо знают свою солдатскую науку и приучены ничего не бояться, кроме дурной славы (nisi turpem famam).

Подводя общий итог, можно сформулировать следующие выводы. Основополагающие категории римской системы ценностей – virtus, honos, gloria – не мыслились вне агонального контекста, непосредственно связанного и с военной сферой, всегда занимавшей важнейшее место в жизни римлян. В римской армии дух состязательности был прочно укоренен в военно-этических традициях и представлениях, когерентных с исконным пониманием доблести, чести и славы как главных этических ценностей; он сознательно культивировался с помощью разработанной системы поощрений, посредством соответствующего стиля поведения военачальников и императоров. Учитывая то, что говорилось выше о римской дисциплине, следует особо подчеркнуть, что воинская доблесть римлян представляла собой единство двух компонентов. С одной стороны, ее можно охарактеризовать как обыденную, прозаическую храбрость, далекую от всякого исступления, основанную на коллективной организованности, расчете, дисциплине и трудах; с другой – для нее характерна установка на публичную признанность, наглядную явленность воинского героизма. Истоки первой составляющей, вероятно, коренятся в отношении римлян к войне как к напряженной, тяжелой работе, подобной упорному крестьянскому труду; вторая же составляющая восходит, на наш взгляд, к аристократическому соперничеству, индивидуалистически-демонстративный характер которого со временем распространяется на все уровни армейской иерархии. С появлением постоянной профессиональной армии соперничество и состязательность стали неотъемлемым атрибутом того корпоративного духа, что отличал легионы и другие подразделения. Честь этого коллектива, становившегося для солдата второй родиной[1073], мнение ближайших соратников и оценка императора, олицетворявшего теперь res publica, – вот что в первую очередь мотивировало героическое поведение римского воина.

Глава XII

Чины и награды в системе ценностей римской армии

Воинские доблести, честь и слава, героизм и дисциплина непосредственным образом взаимосвязаны с существовавшей в римской армии системой чинопроизводства и наград. Эта система, уходящая своими истоками в римскую древность, претерпела в период империи существенную эволюцию, которая обнаруживает своеобразное сочетание старинных традиций и установок с рядом качественно новых моментов. В.К. Притчетт, безусловно, прав, указывая, что отношение к наградам за доблесть отражает различия в национальной психологии. По его словам, греки имели позитивный взгляд на необходимость поощрять доблесть и награждали воинов, если они отличались храбростью, тогда как персы негативно смотрели на награды и карали солдат, если они не сражались хорошо[1074]. В дополнение к этому верному утверждению надо сказать, что римляне в своей дисциплинарной практике равным образом опирались и на поощрение доблести, и на наказание за воинские преступления и трусость. В обширной литературе, посвященной системе чинопроизводства и наград в римской армии, ценностное значение воинских почестей обычно остается за кадром. Лишь в отдельных исследованиях недавнего времени этому вопросу уделено некоторое внимание[1075]. Учитывая высказанные замечания и выводы специалистов по отдельным конкретным проблемам, мы обратим внимание на наиболее характерные общие установки римской системы поощрения воинов и, главное, попытаемся выяснить отношение самих солдат к воинским почестям.

Почести (honores) в виде повышения в чине и dona militaria всегда мыслились как необходимый стимул доблестного выполнения воинского долга и связывались не только и не столько с материальными выгодами, сколько с престижем и представлениями о воинской чести. Успешное продвижение по службе и боевые награды были знаками признания заслуг и доблестей – praemia virtutis – и как таковые обладали несомненным ценностным содержанием (cp.: Cic. De orat. II. 347). Римляне создали детально разработанную и гибкую систему поощрения воинов. На это обратили внимание еще древние авторы, подчеркивавшие, что почет и привилегии, связанные с соответствующей должностью или знаками отличия, были у римлян результатом состязания в доблести, постоянного труда и преданности делу. По мнению Полибия, причина высокой доблести римлян заключается не только в их прирожденных качествах, но и в том, что стремление к ратным подвигам умело и действенно стимулируется исконными римскими обычаями (в частности, обрядом торжественных публичных похорон), а также системой боевых наград (Polyb. VI. 39. 1 sqq.; 52. 10 sqq.). Спустя несколько столетий после Полибия греческий ритор Элий Аристид в своем «Панегирике Риму», не без риторического преувеличения и явно идеализируя реальное положение дел, подчеркивал, что в римской армии распределение постов и отличие лучших определяются не благородным происхождением и не пустыми словами, а делами, и поэтому воины считают праздность несчастьем для себя, а труды – средством к достижению желаний и постоянно состязаются друг с другом из-за отличий, так что во всем свете только римские воины молятся о том, чтобы найти врага (Or. 26 85; 88 Keil). Сколь бы приукрашенными ни выглядели подобные заявления[1076], очевидно, что система почестей и наград была у римлян несравненно более разработанной и эффективной, нежели у греков[1077].

Говоря об общих особенностях римской системы военных чинов, следует обратить внимание на ярко выраженный сословный характер служебной иерархии: место в ней зависело в первую очередь от социальной принадлежности, так что даже заслуги отходили на второй план, а скорость продвижения по служебной лестнице определялась первоначально занимаемым постом[1078]. Такое положение сохранялось по меньшей мере до Септимия Севера, который своими преобразованиями открыл более широкие перспективы для низших чинов и младших командиров[1079]. Но если высшие командиры в период принципата не обладали признаками профессионального офицерского корпуса[1080],