период. Впрочем, эта деградация имела место и раньше. Так, после свержения и убийства Гальбы 120 человек подали Отону прошение о награде за участие в этом деле. К чести Вителлия, он потом по этим запискам всех их разыскал и казнил (Suet. Vitel. 10. 1; Plut. Galba. 27). Показателен, впрочем, сам факт столь массового отступления от той нормы, на которую обратил в свое время внимание Полибий (VI. 37. 10): у римлян позором считалось ложно приписать себе доблестный подвиг ради получения отличия.

Говоря о нормативных ценностных ориентациях, следует прежде всего выделить принцип неразрывной связи воинских отличий и чести с реально проявленной доблестью, поощрение которой и было главной целью наград (Polyb. VI. 39. 8). В надписях рядовых и офицеров при упоминании наград и повышений нередко используются выражения ob virtutem, virtutis causa. Например, в надписи на надгробии префекта VII когорты галлов Г. Юлия Коринфиана, похороненного в Апуле (Дакия), говорится, что императоры наградили его за доблесть: ob virtutem suam sacratissimi imper(atores) coronam muralem hastam puram et vex[il] lum argent(um) insignem dederunt (CIL III 1193 = ILS, 2746). Один знаменосец получил свои награды ob virtutes (СIL V 7495 = ILS, 2337). В некоторых надписях, как в надписи Вибия Галла, встречается формула honoris virtutisque causa (например, CIL III 14187 = ILS, 4081; ILS, 2663). В надписях офицеров наряду с формулой ob virtutem используется также выражение ob res prospere gestas или ob victoriam[1143]. Тит Аврелий Флавин, примипиляр и princeps ordinis колонии Ulpia Oescus в Мезии, был удостоен Каракаллой награды в 75 тысяч сестерциев и получил повышение в чине (gradum promotionis) за вдохновенную доблесть, проявленную против враждебных карпов и за блестящие и энергичные действия: [ob] alacritatem virtu[tis adv] ersus hostes Ca[rpos] (или, согласно другому предложенному чтению, Ce[nnos]) et res prospere et va[lide ges] tas (CIL III 14416 = ILS, 7178 + АЕ 1961, 208; cp.: CIL III 14 416 = AE 1900, 155 = ILS, 7178; AE 1972, 548). Примипила Бузидия император Август удостоил почетных назначений на блистательнейшие всаднические должности и за проявленное усердие на различных военных постах даровал гражданство его детям и потомкам (CIL IX 335; cp.: X 3903; ILS, 2666).

Варрон (LL. V. 90), разъясняя значение слова duplicarii, писал, что так называются воины, которые за доблесть по обычаю получают двойной паек[1144]. Исидор замечает по поводу наградных браслетов, что они даются воинам в связи с одержанной победой и ab armorum virtute (Etym. XIX. 31. 16). Доблесть и заслуги в сражении (virtus atque opera in pugna) неоднократно упоминаются Ливием как основание для награждения (например, XXVI. 48. 13; XXIV. 16. 8). Как мы видели в предыдущей главе, в расчете на повышения и награды среди римских солдат разворачивалось настоящее состязание в храбрости. В дополнение к вышеприведенным примерам можно сослаться на Иосифа Флавия (B. Iud. VI. 2. 6), который пишет, что в одном из сражений римляне «состязались друг с другом, воин с воином, отряд с отрядом, и каждый надеялся, что этот день станет началом его повышения, если он будет храбро сражаться» (ср.: VI. 1. 5, где Тит обещает повышения и почести тем, кто первым пойдет на приступ). Во время осады Герговии центурион Л. Фабий заявил своим соратникам, что, рассчитывая на обещанные награды, он не допустит, чтобы кто-либо прежде него взошел на стену, и сдержал свое слово (Caes. B. Gall. VII. 47. 7). Можно также вспомнить смотр центурионов, проведенный Германиком по требованию солдат во время волнений в германских легионах. Условием сохранения звания было подтверждение трибунами и рядовыми воинами усердия (industria) и добросовестности (innocentia) этих центурионов; учитывались также годы службы, отличия в сражениях (quae strenue in proeliis fecisset) и полученные награды (Tac. Ann. I. 44. 5). Доблесть, проявленная в ратных трудах и вознагражденная почетным воинским званием, стала темой поэтического послания Овидия примипилу Весталису, отличившемуся при отвоевании Эгисса на Дунае (Ex Ponto. IV. 7. 15 sqq.: tenditur ad primum per densa pericula pilum contigit ex merito qui tibi nuper honor). Та же тема звучит и в стихотворной эпитафии Ульпию Оптату (вероятно, III в.), в которой говорится, что этот молодой родовитый воин стяжал честь и почет за доблесть в звании префекта (decus et virtutis honorem gestavit) (EE. V. 1049 = Buecheler, 520 = ЛЭС, 49). В позднеримский период, когда получение должностей особенно часто было связано с протекцией и взятками, императоры специально предписывали учитывать при повышениях заслуги и проявленное на службе усердие (CTh. VII. 3. 1 [393 г.]:… ratio est habenda meritorum, ut is potissimum potiorem adspicatur gradum, qui meruerit de labore suffragium…).

Приведенные примеры с достаточной очевидностью доказывают, что принцип «меритократии» и взаимосвязи доблести и воинских почестей в виде чинов и знаков отличия присутствовал в римской армии на всем протяжении императорского периода. Однако в императорской армии, где чин, помимо почета, давал серьезные материальные преимущества и открывал путь к повышению социального статуса, уже вряд ли было возможно столь высокое понимание воинского долга, которое Тит Ливий приписывает заслуженному центуриону Спурию Лигустину. Когда войсковые трибуны во время призыва центурионов-ветеранов на войну с македонским царем Персеем стали зачислять их в войско без учета прежних заслуг, что вызвало естественное возмущение заслуженных воинов, Лигустин произнес речь и заявил, что не откажется служить на любом посту, какой определят ему трибуны, и постарается только, чтобы никто не превзошел его доблестью. При этом он призвал своих товарищей считать почетным любое место, на котором можно защищать государство (Liv. XLII. 34. 11 sqq.).

Но если стремление к продвижению по службе подкреплялось солидными материальными стимулами, то знаки отличия и в императорской армии оставались, по существу, стимулом сугубо моральным и символическим. Сами по себе dona militaria не давали никаких других преимуществ, кроме почета и престижа, хотя, как уже отмечалось, могли увеличивать шансы на повышение. По словам Сенеки (De benef. I. 5. 6), венки сами по себе не имеют никакой ценности и не являются почетом как таковым, но только знаком почета. Это справедливо даже в том случае, если наградные венки или другие знаки были сделаны из драгоценного металла[1145]. В подтверждение этого можно вспомнить рассказ Валерия Максима (VIII. 14. 5) о том, как Сципион в 47 г. до н. э. награждал отличившихся во время африканской кампании. Он отказался вручить золотые armillae одному коннику, рекомендованному легатом Титом Лабиеном, так как выяснилось, что этот боец был в прошлом рабом. Тогда Лабиен, желая все же