– О боги, – промолвил Барк, – как ты слушаешь это?

– Ты видел деревья, старый волк, как они высятся здесь?

– Я что-то видел. Как тени. Я не разобрал, какой они формы.

– При тебе слишком много железа, – ответил Киран. – Не надо мне было делать этого, Барк, я не должен был посылать его. Кое-что изменилось, о чем я не подумал. Элд уже не таков, каким я его знал. Он ослепляет меня. Наверное, он слепит и ее. И я верю ему все меньше и меньше, особенно сейчас, когда я здесь, рядом с ним. – Он взглянул Барку в лицо и увидел страх там, где его никогда не бывало, и сомнения, хотя лицо это не привыкло к ним. И Киран подумал, что он может потерять этого человека, если уже не потерял, его верность, его любовь – как бы ни называлось то, чем дарил его Барк. Господин, которому служил Барк, никогда не сомневался, никогда не ошибался, по крайней мере, в том, что касалось жизней людей, любимых им. Неудивительно, что Барк прислушивался теперь к Бранвин, рожденный здесь, как и она, такой же наследник Кервалена. Как Ризи. Как все, что Киран получил в наследство. Он пришел как чужак и всех их завел в тупик.

– Я не знаю, что делать, Барк. Я не знаю.

– Господин, а кто знает в таких делах? Ты сделал все лучше всех. А если ты ошибся, то Донал постарается выкрутиться, если это будет возможно: ты послал тех, кто сделает все возможное.

– Он слеп.

– С благословением Ши? Ты разве не помнишь? Она всех нас благословила, кто служит тебе.

– Значит, ты помнишь? Ты помнишь?

– Может, не так отчетливо, но я помню. Я помню, что видел Ши. Я помню… кого-то за столом в серебре, и она была одета в белое с серым…

– Серого не было. Она пришла без плаща.

– Значит, что-то такое. Но она говорила со мной. Я помню. «Моя сила и моя слабость», – сказала она. И еще о тьме и утре. Я помню это.

– Было время, – промолвил Киран, – когда камень позволял мне видеть. Я видел драконов, Барк. Когда-то. Я видел, как Ши отправлялись на войну. В этом камне заключена память или что-то вроде, но теперь я не могу ее в нем найти. Лишь мгла и призраки, и я веду вас все глубже, в эту тьму, а теперь послал Донала с Боком еще дальше. Но король… король, если бы он был на нашей стороне, если бы мне удалось воззвать к разуму брата… – Он покачал головой. – О боги, эта мгла опутала его. Может, мне ничего не надо было предпринимать. Но они забывчивы, Ши, и у них могут быть свои заботы, и людские тревоги – лишь мелочь по сравнению с ними. Может, если кто и поможет людям, так это я.

– Господин, позволь нам отвезти тебя обратно в замок. Сейчас же.

– Нет, – коротко ответил Киран. Просто «нет». – Оставь меня.

Барк медленно кивнул, поднялся и вернулся к своему одеялу, расстеленному на земле под дубом. Все остальные спали. Лошади не шевелились. И лишь ветер шумел в этом мире. Все остальное застыло в гробовом покое.

Киран сидел, прикрыв глаза рукой, ибо они болели от усталости, хоть в них и не было сна. И когда он открыл очи сердца, мгла вновь обступила его.

И вдруг какая-то мешковатая тварь выпрыгнула из мглы и уселась перед ним в свете эльфийского дня. Сердце Кирана замерло от страха, но в этом существе не таилось зла.

– Человек, – промолвило оно, обнимая себя за колени, – человек, о, человек, это гиблое место. Она сказала – «добрая, добрая земля», но Элд здесь какой-то странный.

– Кто ты, существо?

Оно принюхалось и наморщило нос.

– «Существо, существо» – он называет меня. О, зачем ты сидишь здесь, человек? Здесь дурно, о, как здесь дурно. Я встретил детей и проводил их до дому к стенам Кервалена, и темный человек был с ними.

– Что ты с ними сделал? – Теперь сердце его страшно забилось. – Зачем тебе надо было с ними встречаться?

Сухая костлявая рука прикоснулась к морщинистому горлу.

– Элд окружил их. Она послала меня. О, как здесь дурно, человек.

– Проводить их?

– Ты в куда большей опасности, чем они, куда большей. О, человек, человек, человек, мрак на твоем пути. Граги видит его. Мрак и свет одновременно.

– Она послала тебя.

– Чтоб защитить детей. Она сказала – меня тут ждут плошки с молоком. И Граги видел их. Он видел твой народ, прилежный и учтивый, но, человек, к ним подступает беда.

– Откуда?

Он протянул костлявую руку и пошевелил пальцами.

– Граги – это ты?

Граги подскочил, не распрямляясь, и глаза его блеснули в темноте. Он словно задрожал, и глаза его закатились, обнажив белки, голос стал тонким и пронзительным:

– Тьма, тьма, тьма лежит… О, человек, там зло, зло, зло.

И все исчезло. Он пропал. Киран сидел на холодной земле, чувствуя, как мороз пробирает его до костей.

– Барк! – вскочив на ноги, закричал он. – Проснись!

Сонные и испуганные люди стали подниматься, хватаясь за оружие.

– Едем назад, – промолвил Киран. – Таали, садись на лошадь, скачи на хутор Аларда – пусть пошлют мальчика в Кер Велл: у них есть пони, скажи ему, чтоб ехал и передал моей госпоже, что нам нужны еще люди, половина тех, кто сейчас в замке. Остальные пусть останутся с ней. Мы же возвращаемся на север.

– Господин, – воскликнул Барк, – ты не должен.

– Пойдем со мной, – промолвил Киран, и Барк, поколебавшись мгновение, тронулся за ним следом. Киран не сомневался в этом, как не сомневался теперь в том, куда ему идти, и больше он не нуждался в советах.

И остальные последовали за своим господином, шепотом делясь друг с другом вопросами и сомнениями, лишь Таали поспешно оседлал свою лошадь, и все двинулись туда, куда было сказано.

«Неладное дело», – думал Киран, и верно, мрак отражался на его лице, ибо даже Барк ехал рядом, ни о чем не спрашивая, пока они снова не выбрались на дорогу.

– Господин, – наконец произнес он, – нас девять человек, и Донал слишком далеко, чтобы мы могли догнать его.

Киран ничего не ответил на это. Ему нечего было сказать, но, видно, Барк рассчитывал на ответ.

– Ты без оружия, – продолжал Барк. – А талисманы Ши в некоторых делах бессильны.

Вокруг было железо – и кости его заныли, несмотря на то что сам он не носил этого яда. Он ничего не ответил Барку, лишь продолжил свой путь, и тот умолк.

Так они добрались до Кер Дава в смутный предутренний час, когда солнце еще не взошло; и с обеих сторон, сколько хватало глаз, тянулась пустая и безжизненная земля. Лиэслин раскинулся перед ними, лишь едва заметно мерцая