В просьбе Сталина, человека от науки и от знания растений далекого, ничего зазорного не было. И столь же естественным было, на первый взгляд, поведение Лысенко. Вождь приказывает — как же не выполнить. Но в том-то и дело, что Лысенко про ветвистую всё знал, наверняка не раз к ней примерялся, да понял: овчинка выделки не стоит, пустяковое это, зряшное дело. Обещание Лысенко Сталину было очередным актом мошенничества.

Спустя более тридцати лет после вызова Сталиным Лысенко, я нашел в библиотеке доказательство того, что Лысенко просто решил провести Сталина, обмануть его. Я обнаружил фотографию отца Трофима Денисовича, сделанную в 1937 году (17), на которой Денис Никанорович был заснят на поле… и держал он в руках колосья этой самой ветвистой пшеницы. Фотография эта хранилась не в домашнем альбоме Лысенко, а была помещена в газете "Социалистическое земледелие", и подпись под ней гласила:

Значит, прицеливались лысенковцы к ней еще до Муслимы Бегиевой, и уж если бы можно было за нее ухватиться — с радостью бы это сделали. Поэтому будь Лысенко на самом деле кристально честным или просто честным человеком, как большинство людей, он от выполнения сталинского поручения отказался бы сразу. Ему было заведомо ясно, что, беря мешочек из рук Сталина, он идет на обман. Но такие настали лихие времена, так земля под ногами горела, что не прикажи, а лишь намекни ему Сталин, что не дурно было бы по утрам петухом петь, — он бы и пел, и с какой радостью пел! Потому он и предпочел ничего плохого о ветвистой Сталину не говорить, надежд его не гасить. Вероятно, он следовал раскладу Ходжи Насреддина, обещавшего шаху научить за 25 лет осла разговаривать и надеявшегося на то, что либо шах за это время подохнет, либо ишак от старости умрет.

Обманывал он Сталина и позже, когда написал ему письмо, о котором я расскажу чуть ниже, в коем сообщал, что добился небывалого успеха с повышением урожайности ветвистой пшеницы, которая будет давать "по пятьдесят, семьдесят пять, по 100 и даже больше центнеров с гектара; урожай сам-сто должен стать в ближайшие годы для нее средним!"

Доводить ветвистую до кондиций Лысенко поручил своим самым исполнительным сотрудникам — Авакяну, Долгушину и Колеснику. От них требовалось быстро её размножить, "воспитать" и вывести на колхозные поля. Приказ есть приказ, и работа у лысенковских помощников закипела. В первый год Авакян и отец Лысенко — Денис Никанорович посеяли семена, как того и требовали старые рецепты, разреженно. С полученными колосками И. Д. Колесник поехал на родную Украину — "завлекать колгоспы".

О последнем из лысенковских помощников очень красочно рассказал мне в 1980-е годы Владимир Павлович Эфроимсон. Ему об Иване Даниловиче Колеснике поведал бывший профессор Полтавского сельскохозяйственного института Иванов. Колесник работал счетоводом в бухгалтерии этого института в конце 1920-х — начале 1930-х годов. Чувствуя, что все научные работы Иванова тормозятся из-за самых нелепых финансовых загвоздок, профессор, наконец, сообразил, что нужна специфическая "смазка", иначе всем его научным проектам уготована плохая судьба. Поэтому он предложил младшему счетоводу Колеснику такую помощь: профессор поспособствует в зачислении счетовода студентом заочного отделения этого института в обмен на более внимательное отношение к финансовым просьбам профессора. Взялся Иванов уговорить и других преподавателей отнестись снисходительно к пробелам знаний у Вани Колесника — паренька бойкого, но косноязычного и малограмотного. Стоило зачислить счетовода в студенты, как дела с финансированием исследовательской работы Иванова пошли хорошо. Но в 1937 году Иванова арестовали как "врага народа". Будучи человеком физически крепким, он перенес лагерные мучения и в 1955 году вышел на свободу. Как водится, работу по специальности он долго не мог найти, пока кто-то не надоумил его обратиться прямо к Лысенко, который иногда помогал тем землякам, кто не гнушался поклониться ему. В приемной Президента ВАСХНИЛ, когда Иванов ждал возможности хотя бы увидеть Трофима Денисовича, он внезапно заметил, что за ним наблюдает человек с орденом Ленина на пиджаке. Человек этот всё время сновал то в кабинет Президента, то обратно с бумагами. Вдруг этот человек подошел к нему и с тем же простецким выговором, какой у него был в бытность счетоводом, спросил: "А вы случаем не будете ли прохфесором Ивановым з Полтавшыны?" Только тогда Иванов сообразил, что это — его бывший протеже, сделавший головокружительную карьеру и пролезший к своему земляку Лысенко на роль правой руки, ставший с подачи Лысенко академиком ВАСХНИЛ и лауреатом Сталинской премии! (18) Таким вот людям и была доверена задачка, заданная самим Сталиным.

Ветвистую пшеницу размножали в четырех местах, и, по крайней мере, в двух из них дело не пошло. Но якобы невиданного результата добился Авакян. Об этом успехе Лысенко доложил Сталину, побывав у вождя в конце лета 1947 года, и известно, что когда шла подготовка к созданию института генетики и цитологии и от Лысенко требовали в Оргбюро ЦК партии приготовить отчет о работе ВАСХНИЛ, он уже уверил Сталина в неминуемом успехе с этим чудом природы (19). Мне об этом стало известно позже со слов сына А. А. Жданова — Ю. А. Жданова, ставшего в то время близким к Сталину сотрудником ЦК партии. Зная об интересе Сталина, Ю. А. Жданов просил не раз Жебрака и других генетиков передать ему материалы об этой пшенице. Однако ни Жебрак, ни другие генетики не торопились выполнять просьбу начальника отдела науки ЦК партии Ю. А. Жданова, видимо, не осознавая серьезности задачи.

Как мне рассказал Д. Т. Шелепин в январе 1988 года, в ожидании крупных успехов Сталин в конце лета 1947 года прервал А. А. Жданова, когда тот покритиковал Лысенко. Сталин возразил, указав на то, что товарищ Лысенко сейчас делает важное для страны дело, и, если он даже увлекается, обещая повысить урожайность пшеницы в целом по стране в 5 раз, а добьется увеличения только на 50 процентов, то и этого для страны будет вполне достаточно (20). Сталин предупредил, что надо подождать и посмотреть, чем завершатся усилия Лысенко.

А 27 октября 1947 года Лысенко отправил Сталину длинное письмо на многих страницах, в котором в том числе описал успехи с ветвистой пшеницей. Сталин, хотя и отдыхал на курорте, посчитал сообщенные ему сведения исключительно важными и тремя днями позже написал Лысенко радостный ответ (21).

Итак, Лысенко сообщал в письме, что летом 1947 года его сотрудники начали срочно размножать семена ветвистой пшеницы, полученные от Сталина, в Одессе, Омске, в селе Мальцево Шадринского района Курганской области и в "Горках Ленинских". Невероятного успеха якобы добился Артавазд А. Авакян, который, как писал Лысенко Сталину, будто бы посеял стакан семян, а собрал "327 килограммов, т. е. в 1635 раз больше, чем было высеяно". Таких параметров размножения мировая практика не знала, это было несусветное чудо, но видимо Лысенко осознавал, что незнакомый с сельским хозяйством Сталин легко проглотит явную неправду и лишь порадуется такому грандиозному успеху. Ведь получалось, что можно действительно надеяться на лысенковских "хлопцiв", которые скоро завалят страну зерном. Далее Лысенко писал Сталину: