покрыта снегом, льдом и совершенно пустынна. Однако это была настоящая земля, которая внушала ощущение безопасности…

Все это побережье, положенное на карту, тянулось вдоль 102-го меридиана… Своими характерными горами и долинами напоминало остров Аксель-Хейберг. Я оценил высоту ближайшего побережья примерно в тысячу футов, и мне казалось, что оно покрыто льдами. Я записал на карте название: “Земля Брэдли” – в честь Джона Брэдли, благодаря щедрости которого стала возможной первая стадия экспедиции».

Так были открыты две из 11 земель, упомянутых Бурхановым: Земля Санникова и Земля Брэдли.

Джордж Крокер – богатый меценат, заплативший 50 000 долларов, которые коммандер оставался должен за строительство «Рузвельта». В 1906 году имя Крокера не попало на карту, но в 1907 году в книге благодарный Пири устранил несправедливость.

Роулинс назвал Землю Крокера «псевдооткрытием». Канадский писатель Гарольд Хорвуд в книге о Бартлетте высказался похоже: «К сожалению, доказательство намеренного обмана чрезвычайно убедительно…»

Лояльному Уимсу ничего не остается, как подтасовать факты: «…с этой вершины [мыс Томаса Хаббарда] он [Пири] смотрел на север в бинокль. Это должно было иметь знаменательный результат, поскольку он полагал, что вдалеке увидел землю». Следует цитата из книги Пири, и Уимс продолжает: «Путешествие по морскому льду к этой отдаленной земле было совершенно исключено – Пири знал, что он должен вернуться на “Рузвельт”».

Обратный путь в июле принес новые чрезвычайные трудности. Люди пробирались через

лабиринт озер и рек, сотворенный самим дьяволом в болоте из грязи глубиной по колено…

…нарты… толкали, тянули, волочили, поднимали, опускали… а иногда разгружали и вытаскивали задним ходом в самых неровных местах.

30 июля отряд закончил свой 58-дневный неповторимый экскурс, и воин Пири пожаловался:

Мои камики были прорезаны насквозь, жестяные подошвы разломаны на десятки кусочков, а ноги горели, болели и тряслись, и боль доходила до колен.

Между тем «Рузвельт» находился в катастрофическом положении. Льды перетащили его на новое место, руль и гребной винт были сломаны, велись интенсивные ремонтные работы. На следующий день после прибытия Пири Бартлетт услышал от начальника экспедиции:

Капитан, мы должны возвратить его к жизни. Мы собираемся вернуться сюда на следующий год.

Херберт в восторге (стрелочка вверх): «Откуда брались эта сопротивляемость обстоятельствам, это невероятное бесстрашие и почти фанатичная решимость? Несомненно, сейчас мы видим неотступную идею, а не просто желание славы. Определенно, человек, настолько преданный своей задаче, должен в конце концов разорвать цепь неудач, которые преследуют его столь несправедливо, и зашагать к успеху».

По поводу справедливости и несправедливости мнения могут быть разными. Но к словам «цепь неудач» следует присоединить слова: цепь провалов и цепь обманов. Из этих пут выбраться можно только при двух условиях: признать свою непрофессиональность и раскаяться по поводу лжи. Но для Пири, мастера, учителя и даже пророка, признаться в обмане – значит жирно перечеркнуть все то, во имя чего обман был совершен, а это немыслимо.

Все дальнейшее – фарс. Америка приглашает Роберта Пири – ортодоксального героя – на работу, Пири обманывает Америку, но она в это не верит.

Обратное плавание «Рузвельта» называют морским подвигом. Капитан Бартлетт пишет: «Я обычно поднимался на палубу, видел, что через несколько минут мы пойдем на дно, спускался и делал последнюю запись в своем дневнике. Потом я опять поднимался наверх – а мы еще были на плаву, и пытался объяснить себе, как это было возможно – не утонуть на таких обломках, как наш корабль… На временный руль, который мы поставили, сыпалось все больше повреждений, а днище получало все новые пробоины».

До Эта, где судно было вытащено на берег для ремонта, они пробирались сквозь льды 2,5 месяца.

Бартлетт, абсолютно преданный Пири, говорит о своем боссе только хорошо. И многое из сказанного, наверное, вполне справедливо: «…Пири обещал им [эскимосам], что, прежде чем он их оставит, он даст им достаточно свежего моржового мяса. Он также обещал высадить их с этим мясом там, где они захотят, – либо с друзьями, либо в поселке по их выбору… У нас было много веских причин не делать этого. Оставалось мало угля и продуктов, многие были травмированы. Надвигалась зима, и предстоял долгий путь по штормовому морю. Пири знал это лучше, чем кто-либо на борту. Но «Пириакшва»[154] никогда не изменял данному им слову, поэтому все было выполнено. Неудивительно, что эти люди любили и уважали Пири. Ни один человек во все времена – в прошлом или будущем – не смог бы добиться от этих людей того, чего добился он».

По пути к дому Пири прочел письмо Джо, написанное весной и отправленное на север с китобоями[155]:

«Мэри весь год была в числе самых лучших учеников в классе и очень гордится этим… Роберт тоже растет и с каждым днем все больше становится похож на своего отца. Его самое большое желание – стать таким же высоким, как папа, и иметь такие же большие усы… Оба ребенка – настоящие сорванцы, но я не представляю себе жизни без них…

О, я молюсь, чтобы ты вернулся благополучно на свой корабль и приехал домой. Подумай об этом: домой и остаться, потому что я больше не позволю тебе уехать. Возможно, ты улыбаешься, но сейчас я именно это имею в виду. Я напрасно ждала, что ты проявишь ко мне немного уважения, но теперь я этого требую. Я больше не могу так жить, у твоих детей тоже есть права на тебя. Мой супруг, мой любимый, ты так нужен мне. Только подумай – жизнь почти окончена, а мы пропустили ее большую часть.

…Благослови тебя Господь, мой дорогой, пусть он благополучно вернет тебя назад следующей осенью к твоей, любящей тебя, Джо.

P. S. Мой Берт, это еще одно “до свидания”. Приезжай, приезжай ко мне скорей. Джо».

Судно прибыло в Нью-Йорк в канун Рождества.

Уолли Херберт

У этой части книги два героя: Пири