— А как Аня? — не выдержал Мещерский.

— Ничего. Наверное. Живет, работает.

— Салтыков уезжает, Ваня, — Мещерский делал вид, что целиком поглощен поисками ключей от машины в карманах собственного пальто. — Мы с ним разговаривали недавно. Он уже билеты на рейс в Париж заказал. Он берет с собой Изумрудова. Они с ним теперь стали просто неразлучны… Может, они когда-нибудь и вернутся в Лесное, но это будет точно не в этом году. Ты слышишь, что я говорю?

— Слышу. — Лыков кивнул.

— Мне кажется, тебе тоже лучше уехать. Ненадолго. На время.

— Куда?

— Мало ли мест?

— Ну если только на другой конец земного шарика. Я только на такое путешествие, Сергун, согласен. А иначе, — Лыков усмехнулся, — ничего из этого не выйдет.

Мещерский эти невеселые слова Лыкова запомнил. И вплотную занялся «вентилированием» внезапно осенившей его идеи. Идеи свои он обожал претворять в жизнь. И вот вскоре все справки были наведены, вопросы прояснены, согласие Лыкова — принципиальное — получено, анкеты заполнены, документы оформлены.

Из надежных дружеских источников Мещерский знал: на постоянно действующей научно-исследовательской станции «Восток» в Антарктиде предстоит кардинальная ротация кадров. Полярники набирали новую экспедицию, новую команду — научный и, что самое главное, обслуживающий персонал. Охотников торчать два контрактных года на Южном полюсе по нынешним неромантическим временам находилось не так уж много. Мещерский предложил этот вариант Лыкову: не слабо? И тот согласился. В полку полярников прибыло.

— Так сколько там длится полярная ночь? — переспросил Лыков.

— Полгода, — ответил Мещерский.

— А день?

— Тоже полгода. Тебя это не устраивает?

Лыков хмыкнул. Забрал папку с документами.

— Ну что, теперь на вокзал ехать, билеты до Питера брать, а там и на корабль, — он посмотрел на Мещерского. — Ты скажи ей, когда я уеду. Пожелай ей от меня счастья.

— Сам даже не позвонишь, не простишься? — спросил Мещерский. — Иван, ну как же так? Это же самый родной тебе человек, твоя сестра!

Лыков снова усмехнулся — как-то виновато.

— В том-то и беда, Сергун, что она моя сестра. Была б… Эх, ладно. Проехали. Забили.

— Я тебя все спросить хотел, да не решался, — Мещерский даже вспотел от волнения. — В ту ночь, когда мы этого гаденыша поймали, Вальку Журавлева, — ты ехал в Лесное. К ней, к Ане?

— Пьяный я был в дым. Вышел из бара, сел в тачку. Бах — смотрю, уже пилю куда-то на всех парах. Дорога сама ведет, стелется, стерва, — Лыков пожал плечами. — Может, и к ней я ехал, к Аньке, а может, и… Не хочу тебе врать, Сережа. Ненавижу врать тем, кого люблю. Одно скажу — то, что менты меня там, у деревни, тормознули, это к лучшему. Я бы вам там не помощник был в ваших ментовских хитрых делах, а наоборот. Ну что таращишься на меня так печально?

— Ничего. Так. Все утрясется. Я верю — все образуется. Удачи тебе, Иван.

— Где, среди пингвинов? — усмехнулся Лыков. Мещерский смотрел из окна офиса, как он садится в свой раздолбанный «Форд».

Гуд бай…

От Лесного, от которого за эти месяцы отслаивалось, отпочковывалось, отрывалось с мясом и кровью немало составляющих, отделилась еще одна частица — гуд бай…

* * *

Из всего происшедшего Катя решила извлечь для себя максимальную пользу. Как только расследование по убийствам было закончено, она тут же засела за масштабный репортаж для «Вестника Подмосковья».

Никита Колосов зашел в пресс-центр в конце рабочего дня. Катю он застал наедине с компьютером. Вид у нее был ужасно сосредоточенный и забавный — она писала. Пальцы так и прыгали по клавиатуре. На столе царил невообразимый хаос: дискеты, компакт-диски, блокноты, разноцветные листки-памятки, пачка фотоснимков.

— Ты мне звонила? — спросил Никита.

— Где тебя носило? — Катя не отрывалась от текста.

— В Пушкино выезжали. Там убийство — бытовуха банальная, ничего интересного для тебя. По пьянке один другого ножом пырнул. Пишешь? Много уже написала? Говорят — ты в отпуск собираешься?

— Да, — Катя с гордостью посмотрела куда-то мимо него — на календарь, где были красными кружками обведены последние дни декабря. — С Вадиком. К северным оленям, в Лапландию.

— А что твой Вадик — выпить не дурак?

— Почему это? — Катя нахмурила брови. — С чего ты это взял?

— Ну раз в Финляндию едете, да еще под Новый год. Там на это время у финнов сухой закон отменяется. Пьют все поголовно. И местные, и туристы. А потом в бане отмокают, детоксикацию проходят. Так что гляди в оба там за своим… Вадиком.

— Спасибо за совет, — Катя покачала головой: ну надо же, а? И это называется — товарищ, напарник, единственный и неповторимый Фокс Малдер для Даны Скалли! Нет чтобы пожелать счастливого пути, приятного отдыха — не дождешься ведь. — А ты где Новый год собираешься встречать?

Никита пожал плечами: а вам-то что? Раз уезжаете со своим драгоценным Вадиком, ну и уезжайте. Скатертью дорога.

— Так чего ты мне звонила? — спросил он.

— Видишь, я статью готовлю. Мне надо кое-что уточнить у тебя, — Катя решила про себя: говорить исключительно на профессиональные темы. Пользы больше будет. — Где сейчас Журавлева содержат?

— В Волоколамске. В изоляторе, — Никита присел на угол стола,

— А где вы нашли орудие убийства?

— Ты имеешь в виду железку, которой он орудовал? Мы выходы на место с ним проводили и следственные эксперименты. Он показал в деталях, как и где убил отца Дмитрия, где прикончил Филологову, где Марину Ткач. Выдал в ходе эксперимента добровольно вещдоки: отрезок металлической трубы, которым наносил своим жертвам удары, а также мобильный телефон, украденный им из сумки Ткач. Железку эту он на стройке нашел, а прятал в нежилой части дома, под лестницей. А телефон сразу после убийства закопал в парке. Откопал уже при нас и при понятых.

— Значит, это он звонил в то утро Марине Ткач? — спросила Катя, делая заметки на мониторе.

— Да, он. Сказал, что Салтыков уезжает в Москву и хочет ее немедленно видеть, что он, мол, поручил разыскать ее и попросить немедленно прийти в Лесное. Смекалки и наблюдательности этому Журавлеву, как видишь, было не занимать. Разобрался, на что Марина быстро, без оглядки купится.

— Да, он с самого начала понял, что Марина добивается Салтыкова. Мы правильно предполагали, что кто-то мог этим воспользоваться. Он что, ждал ее в парке, да?

— Он позвонил ей утром, в восемь часов. И вышел ей навстречу. Там ведь всего одна короткая дорога из Воздвиженского — мимо пруда.

— А если бы Ткач не пошла тогда пешком, а поймала машину на шоссе?