— Она играет Элизу Дулиттл, — сказал Гэнтри.

— Ну, конечно. Хорошие рецензии, — пробормотал Марчант и сдержанно улыбнулся ей. Должно быть, где-то прочел их, подумала Аннелида.

— Я тут сделал ей несколько критических замечаний по игре, — добавил Гэнтри.

— Вот негодник! — весело воскликнул Марчант. — Вы согласны, милая?

— Ты должен посмотреть этот спектакль.

— Вот, видите, мисс Ли, теперь он меня достает.

— Не позволяйте ему, — сказала Аннелида.

— О, знаю я все его фокусы. Меня голыми руками не возьмешь. Вам нравится Элиза?

— Очень! Страшно повезло, что смогла попробовать себя в этой роли.

— И сколько продлится сезон?

— До воскресенья. Мы меняем репертуар каждые три недели.

— Боже, да, разумеется. Политика любительских театров и клубов.

— Вы правы.

— Не вижу причин, — заметил Гэнтри, — ходить вокруг да около. Ты ведь знаешь, о какой роли я говорил тебе в этой новой пьесе Дики. Аннелида должна прочесть ее мне. А ты, мой дорогой Монти, тем временем должен хотя бы одним глазком взглянуть на это произведение, а затем позвонить в «Бонавентура». — Тут Гэнтри смешно скосил глаза в обычно присущей ему игривой манере. — Никаких обещаний, никаких обид. Просто приложи немного стараний, поскольку сам знаешь, я бы не стал тревожить тебя по пустякам. Давай, Монти, обещай, что сделаешь это.

— Похоже, — протянул Марчант, — я просто загнан в угол. — И по выражению его лица невозможно было определить, серьезно он говорит это или нет.

— Наверное, мы просим слишком многого, — вставила Аннелида. — Так что, пожалуйста, не позволяйте загнать себя в угол.

— Не стану выбирать выражений, если вдруг окажется, что понапрасну потратил время.

— Само собой.

— А, Дики! — воскликнул Марчант. — Могу ли я узнать, неужели ты тоже участвуешь в этом заговоре?

Ричард вошел в оранжерею и встал рядом с Аннелидой.

— Заговор? — переспросил он. — Да я вечно по самое горло увязаю в разных заговорах. А что?

— Эта драма «плаща и шпаги» целиком моя затея, — сообщил Гэнтри. — А Дики просто марионетка.

— Но разве все мы не марионетки? — заметил Марчант. — Нет, мне срочно надо выпить еще. Думаю, и вам тоже.

Ричард подал им напитки.

— Аннелида, — спросил он, — что это они тут затеяли?

И вот уже в третий раз Аннелиде пришлось выслушать о невероятных планах на свое ближайшее будущее.

— Я взял дело в свои руки, Ричард, — заявил Гэнтри. — Бегу впереди паровоза. Это дитя попробует совершить взлет в карьере, прочитав мне роль девушки в твоих «Небесах». Монти обещал прочесть пьесу и посмотреть ее в роли Элизы. Гарантирую, он останется доволен. Плохо, если ты думаешь, что она не справится. — Он взглянул на Аннелиду, и его лицо озарила радостная улыбка. Двумя пальцами он поправил поля ее шляпы, слегка сдвинул ее на лоб. — До чего ж симпатичная шляпка! — добавил он.

Ричард вцепился ему в предплечье.

— Тимми! — заорал он. — Ты просто потрясающий парень, Тимми!

— Ну по крайней мере, — сухо заметил Марчант, — хоть автор вроде бы доволен.

— В таком случае, — предложил Гэнтри, — давайте выпьем за успешное начинание. За ваши ясные глаза, мисс Потенциал!

— А мне, пожалуй, лучше спуститься вниз, — заметил Марчант. — За твой заговор, Тимми. В лице Аннелиды Ли.

Они подняли бокалы и собирались выпить за Аннелиду, как вдруг голос за их спинами произнес:

— Я не потерплю никаких заговоров в моем доме, Монти. Остается надеяться, что я не слишком рассержусь, узнав, в чем состоит этот. Ну что, принимаете меня в свою компанию?

Это была мисс Беллами.

II

Мисс Беллами явилась в оранжерею не одна. Ее сопровождал полковник Уорендер. Следом за ними вошли Чарльз Темплтон, Пинки Кавендиш и Берти Сарацин. Эти трое задержались на входе, чтобы Грейсфилд наполнил им бокалы, а уже затем перешли из обеденной залы в оранжерею, оставив дверь открытой. Грейсфилд, продолжая обход с подносом, уже собрался было последовать за ними. Но его остановил шум голосов, он все разрастался и достиг своего пика, и на общем фоне отчетливо выделялся теперь один голос — Мэри Беллами. Очень эффектный оказался выход. Она посмотрела Аннелиде прямо в лицо, потом наклонилась ближе.

— Нет, нет, нет, моя дорогая. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Тут раздался гул голосов, сравнимый с тем, что сопровождает медленное гаснущее освещение в театре, полном публики. Но его почти тотчас же перебил рокот голосов в самом дальнем помещении и почти неслышная уже игра музыкантов. Головы всех присутствующих обернулись к оранжерее. Уорендер подошел к двери. Грейсфилда отодвинули в сторону. Октавиус тоже оказался здесь, столкнулся лицом к лицу с Уорендером. Гэнтри произнес:

— Нет, Мэри, так не годится.

— Хотелось бы, если это возможно, — начал Октавиус, — пройти к племяннице.

— Пока нельзя, — сказал Уорендер. — Вы не возражаете? — И с этими словами он захлопнул дверь, и голоса людей в оранжерее стали не слышны.

Какое-то время все наблюдали сцену за стеклянными стенами. Губы Мэри Беллами шевелились. Ричард стоял лицом к ней и тоже что-то говорил. Чарльз и Гэнтри также не молчали. Все это напоминало сцену из немого кино. Затем в какой-то момент фигуры Гэнтри, Чарльза, Ричарда и Уорендера задвигались и заслонили спинами от глаз зрителей мисс Беллами и Аннелиду.

— А, вот ты где, Окки! — прозвучал радостный и не слишком трезвый голос. — Как раз хотел спросить тебя, старина. Помнишь, как…

Это был старый знакомый Октавиуса доктор Харкнесс, уже успевший порядком набраться. И тут, словно по сигналу, громко заговорили все разом. От группы отделился Чарльз, прошел через застекленную дверь и быстро захлопнул ее за собой. Подошел к Октавиусу, взял его за руку.

— Все в порядке, Брауни, уверяю вас, — сказал он. — Ничего особенного не произошло. Дики о ней позаботится. Поверьте мне, все в полном порядке. — Он обернулся к Грейсфилду. — Ступай и скажи им, пусть заканчивают. Сейчас же, немедленно!

Грейсфил слегка склонил голову набок и отошел.

— И все равно, — упрямо твердил Октавиус, — я предпочел бы быть рядом с племянницей.

Чарльз как-то странно взглянул на него.

— Вам бы понравилось, — спросил он, — провести большую часть своей жизни среди чуждых по духу людей?

Октавиус растерянно заморгал.

— Не знаю, мой дорогой Темплтон, — ответил он. — Но вы уж извините, я как-то неуютно чувствую себя в этой ситуации и хотел бы пройти к своей племяннице.

— А вот и она.

Дверь снова отворилась, из оранжереи вышли Аннелида и Ричард. Оба были очень бледны. И снова донесся один-единственный голос. Он принадлежал мисс Беллами.