Когда мы пытаемся представить облик русского пехотинца в сражении на Альме, то чаще всего представляем его в кожаной каске образца 1844 года или бескозырке. Но в этот день все с удивлением смотрели на московцев, уж больно неожиданным и непривычным казался их облик. Только два полка в русской армии имели такие оригинальные головные уборы. Такой тип головного убора являлся особенностью Московского и Бутырского пехотных полков стоявших, на Кубани и Черноморском побережье в 1854 г. Он был разработан наказным атаманом Донского войска генерал-адъютантом М.Г. Хомутовым и командиром Бутырского пехотного полка полковником Д.П. Федоровым. По воспоминаниям современников, он представлял собой «что-то среднее между австрийским кепи и прежним кивером», высокую фуражку «гречневиком» (в красном или белом чехле), к которому вместо козырька пришили большую солдатскую подошву (коричневой кожи) с целью предохранять голову от солнечного удара при сильной жаре. Об этом головном уборе отзывались противоречиво. Одни называли ее нелепой и некрасивой, тяжелой, давящей на голову, другие считали, что шапки «придавали людям бодрый вид».

Сама бригада выглядела отлично от остальных пехотных бригад русской армии. Во всем чувствовалось влияние Черноморской линии и Кавказа.

«Бригада эта представляла новое зрелище глазам, привыкшим к нашему фронту, — люди были без касок, без ранцев и без портупей, …через плечо перевязь с сумой, при ней манерка и сухарный мешок, плащовый ремень вместо пояса и под полами шинели еще мешок, а у иного два, с туалетными вещами, у иных притом где-нибудь на виду заткнута ложка. Если бы еще круглая подстриженная борода, всё обременительное солдату для красоты и в ущерб удобства исчезло бы. Любо было смотреть на этих развязных молодцов: человек только тогда может быть похож на бойца, когда он не похож на куклу.

Наш солдат снаряжен, разумеется, недурно и хорошо на походе, особенно в военное время, когда многое из его наряда просто теряется: крючки, пригонка амуниции, ламзан, а туалетные вещи без церемонии выкидываются как ни к чему — кроме инспекторского смотра — негодные. Но все-таки много еще обременительного без нужды остается на нем даже в разгар кампании, когда уже никому не придет охота наблюдать за треничками и ремешками. Деревянный воротник, целое партище пуговок, ничего не застегивающих, давящий и парящий голову убор — такие вещи, которые и кинуть нельзя, хоть бы и не грех. Да, наконец, и пресловутый кормилец, или дом солдатский — ранец, заклейменный всеклеймящим учебно-карабинерным язычищем прозвищем «чертов хребтолом» и «чучело телячье», он едва ли составляет такую незаменимую принадлежность походного человека, какою считают его даже старые боевые служаки. А они считают его так же необходимым солдату, как горб дромадеру.

Однако не нужно быть ни медиком, ни механиком, чтобы понять, что сосредоточение тяжести нездорово человеку и вредно механизму его, если даже считать его машиной, и что размещение ее по частям в обоих смыслах очень удобно. Пример — дивизия Хомутова».

Если уж совсем быть справедливым, то дело не только в Хомутове. Кавказские войска и их начальники всегда отличались тягой к практичности в ущерб парадности. Еще до Крымской войны князь Воронцов заменял у солдат мундиры полукафтанами с поясами, киверы — меховыми шапками, ременные перевязи — легкими сумками, короткие полусапоги — длинными сапогами, вводил полушубки.

Но было одно из военных формирований, прибывшее в Крым накануне Альминского сражения, о котором многие исследователи не говорят, хотя его появление стало одной из новых страниц в русской военной истории. Генерал-адьютант А.С. Меншиков стал инициатором использования ракетного оружия и по его просьбе в мае 1854 г. в Севастополь были отправлены 600 двухдюймовых ракет. С этой партией ракет в Севастополь поехали гвардейской конной артиллерии поручик Щербачёв. а также фейерверкер и четыре рядовых, ознакомленных с действием и употреблением нового оружия. Восемь ракетных станков с удлиненными (до 7 футов) пусковыми трубами для повышения точности полета снарядов были отправлены в Севастополь позднее.

Пока поручик Щербачёв, прибывший с партией ракет в Севастополь только 1 сентября, разыскивал Главную квартиру (штаб Южной армии), ракеты без приемки были сложены в городе в одном из сараев, принадлежавших севастопольского артиллерийскому гарнизону. При одном из обстрелов Севастополя неприятелем поручик Щербачёв был контужен и отправлен в лазарет. Ракетная команда и ракеты оставались «беспризорными» до августа 1855 г.

«…По сделании неприятелем десанта в Крым армия князя Меншикова в 8 часов утра 2 сентября была уже на Альме, за исключением Московского пехотного полка, два батальона которого прибыли на позицию только за два часа до боя».

За сутки до сражения князь Меншиков посетил имение помещицы Анастасьевой в Бурлюке. Осмотрев аул, князь приказал готовить его к поджогу, а хозяйке рекомендовал покинуть свои дом.

Продовольствие войск

Каким бы выносливым и неприхотливым ни был русский солдат, все эти качества ровным счетом ничего не значили без соответствующего материального и продовольственного снабжения. Как вспоминали современники николаевской эпохи: «…он выше всего ставил улучшение своего материального быта. Старый солдат хотя и распевал песни, которые ему сулили нереальные блага, как, например: «Богу храбрые угодны, — им награда в небесах», на самом же деле всегда предпочитал, чтобы ему не сулили журавля в небе, а дали бы синицу в руки».

Это значило, что отныне многое зависело от расторопности тыловых служб. Положение со снабжением русской армии в Крыму стало заложником ситуации, сложившейся на юге России в 1853–1854 гг. Главная особенность кампании была в том, что со времен Петра I враг впервые ступил на землю России после 1812 г.

Много проблем получило командование после вывода войск из Придунайских княжеств, когда неожиданно «…театр войны перенесся вдруг за 1000 верст». В первый период организация тыла считалась удовлетворительной и «…во всех этих движениях, назад и вперед, войска везде продовольствовались от интендантства, и ни одного раза не получали провианта от жителей, но всегда из магазинов».

Но когда к сентябрю 1854 г. в Крыму сосредоточились части 6-го пехотного корпуса и начали подходить части других корпусов, сложилась чрезвычайная ситуация.

«…во время сражения на Альме, т.е. 8 сентября, было 35 тысяч человек, войска эти продовольствовались провиантом, заготовленным по распоряжению военного министерства для малого числа войск, в сравнении с числом прежде там находившимся. Сухарей не было вовсе».

К беде русской армии, огромные накопленные имущественные и продовольственные запасы (одного хлеба более чем на 400 тыс. четвертей) находились в разных местах на пространстве до 600 верст. После вывода армии из Княжеств их пришлось перебрасывать в Крым. Однако состояние дорог, транспорта и административное управление привели к тому, что даже к лету 1855 г. этот процесс в полном объеме не был завершен, хотя к этому времени большая часть продовольствия и имущества пришли в полную или частичную негодность.

Для обеспечения снабжения войск в Крым из Южной армии были выдвинуты три полубригады подвижного магазина: две воловьи и одна конная, нагруженные сухарями и крупой, из числа привезенных из Придунайских княжеств, сложенных в Водолай-Исакчи. Кроме того, было сделано распоряжение о сформировании для войск, действовавших в Крыму, двух новых полубригад, каждая из 1000 подвод от дворянства Херсонской и Екатеринославской губерний. Обе изъявили полную готовность пожертвовать в пользу войск требовавшиеся от них подводы со всеми принадлежностями и подводчиками.[173] Для занятия в этих полубригадах должностей полубригадных ротных командиров были командированы в Бериславль и Александровск (где назначался сбор подвод) офицеры из Южной армии».