потекут вспять по венам. Элирий с горечью осознал, что никогда не будет свободным. Бессмертная дочь Инайрэ будет владеть им всегда.

— Разве тебе можно в чем-то отказать, Лестер? — тихонько промурлыкала Ишерхэ. — У тебя на все готов ответ.

Она картинно вздохнула — грудь поднялась и вновь опустилась.

— И всё-таки я оказалась права: климат Бенну подходит мне лучше. Воздух Ром-Белиата слишком влажный, от этого случаются мигрени и учащаются приступы беспамятства.

— Разве воздух Лианора не был ещё более влажным?

— Может быть. — Ишерхэ внезапно рассердилась. Перемены ее настроения всегда случались резко, как перемены осеннего неба. — Но Лианора больше нет. Пора перестать делать вид, будто это не так. Нет, не говори мне, что он существует в наших сердцах, в нашей памяти. Я устала от этой напыщенной лжи, устала от самообмана и разговоров о прошлом, которого не вернуть.

— Лианор не может считаться погибшим, пока жив народ Совершенных. — Элирий почтительно склонил голову, но не отступил от своих слов.

В ответ Ишерхэ презрительно фыркнула:

— Тех Первородных, могучих наследников богов, что жили на Лианоре, также больше нет. Своей чрезмерной опекой ты сделал народ Совершенных слабым, и это убило его. Так случайный сквозняк убивает избалованное тепличное растение. Всё кончено. Без притока свежей крови у Ром-Белиата нет будущего. Признай же это.

Элирий покачал головой.

— Я могу сказать обратное: будущего нет у Бенну. Он уже пал под натиском орд дикарей. Народ Совершенных выродился там в полукровок.

— Ты одержим манией чистой крови. — Голос Ишерхэ становился все более повелителен и тверд, грозя большими неприятностями. — Это глупо: среди полукровок также рождаются сильные воины и жрецы.

— Этот временный обнадеживающий эффект возникает при первом смешивании. — Элирий пожал плечами. — В длительной перспективе, в каждым новым поколением кровь будет слабеть. В конце концов в ней не останется ничего от истинного цвета. Мы потеряем дары небожителей навсегда.

— Довольно! — властно отрезала Ишерхэ. — Я здесь не для того, чтобы спорить. Решение уже принято: Ром-Белиат лишен благоволения Триумфатора и должен быть разрушен. Всё зашло слишком далеко. Выбирай: или ты зальешь город огнем, или Игнаций зальет его кровью.

Элирий ничего не ответил — он был неприятно шокирован, даже потрясен. Что еще за новая блажь? Безумная мысль посетила разум Триумфатора!

— Не разочаровывай меня, Лестер.

Глаза Ишерхэ угрожающе сверкнули, и Элирий вынужден был взять себя в руки и что-то ответить.

— Боюсь, Триумфатор желает невозможного, — уклончиво сказал он.

— Красный огонь Надмирья способен на многое, — пренебрежительно рассмеялась Ишерхэ. — Разве не владеешь ты редким даром феникса? Самое время явить его миру для устрашения всех живущих.

Впервые в жизни Элирия поставили в столь затруднительное положение. Недопустимо использовать дар небес во зло. За это и был в свое время разрушен Лианор, и все они извлекли жестокий урок. Повторения не хотелось.

Кроме того, Элирий не видел никакого смысла в приказе Триумфатора: он был лишь жесток, кощунственен и бездушен. Разве только она желает растоптать, унизить и окончательно погубить его… Разве только…

— С каких пор я стал палачом, моя госпожа? — чуть слышно процедил Элирий сквозь зубы.

— С каких пор ты стал перечить мне, Лестер? — в тон ему зловеще прошипела владычица, качнув головой. Казалось, серебряные змеи вьются в ее волосах.

Вскинутые руки Ишерхэ были последним, что успел заметить Элирий, прежде чем свет в его сознании померк, и тьма рванулась навстречу — откуда-то из глубин первородного хаоса, с изнанки мироздания, где, как говорят, издревле обитали подвластные темному богу твари. Красный Феникс отшатнулся, но не смог сделать ни шага. Он не знал сил, что окружали его сейчас, разбуженные и призванные холодной волей Ишерхэ, готовые разорвать его в клочья, как голодные гиены…

Что происходит? Кошмарные твари кружили, не в состоянии добраться до него, словно они находились в различных мирах. В различных мирах…

Так значит, Ишерхэ научилась открывать тонкий мир, мир бесцветия. Жуткий пограничный мир теней и неясных очертаний, мир призраков и мертвецов. Оказавшись в нем, недолго сойти с ума.

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Элирий снова стоял перед нею в маленькой круглой комнате господской башни, и мир воспринимался совсем иначе.

Нет исхода, нет надежды, нет больше сил и желания бороться. Борьба бессмысленна. Это ловушка, из которой не выбраться.

— Ром-Белиат должен быть разрушен, — упрямо, почти капризно повторила Ишерхэ. — Или ты утопишь город в огне, или мы зальем его кровью. Выбирай.

Ром-Белиат должен быть разрушен. Какие страшные слова. Элирий боролся за свой заветный город так долго, а теперь ему предлагают выбрать между ним и собою. Как будто они не одно целое. Как будто город его не дышит с ним вместе.

Выбирать? Но выбора нет.

— Сделаешь это, и получишь моё прощение, — добавила Ишерхэ, будто смягчившись. Но он знал: в сердце ее нет места жалости. — Начнем всё сначала, позабыв раздоры прошлого.

Элирий молча смотрел в красивое, лишенное всяких эмоций лицо. Пальцы его подрагивали. Ведь это же дикость — уничтожить целый город по чьей-то прихоти. Но для Ишерхэ, похоже, подобное значило не больше, чем разорить муравейник… словно люди для нее — неразумные твари.

А может быть, Ром-Белиат слишком напоминает владычице Лианор и времена ее бессильного заточения. Может быть, и сам он слишком напоминает ей те времена, которые дочь Инайрэ хотела бы истереть из памяти, как дурной сон.

— Всё будет исполнено, моя госпожа, — очень тихо вымолвил наконец Красный Феникс. — Ром-Белиат перестанет существовать, если такова священная воля Триумфатора.

— Вот и славно. — Ишерхэ удовлетворенно кивнула, возвращаясь в доброе расположение духа. — В конце концов, мы ссоримся только о политике и власти, а не о любви. Верным будет уничтожить причину. Тогда и конец ссоре. Ты согласен, Лестер?

Она выжидающе смотрела на него, кажется, с насмешливым любопытством. Что, по сценарию полагаются мольбы о прощении? Никогда. Никто не услышит их от Красного Феникса Лианора.

— Твой приказ будет выполнен, прекрасная госпожа, — бесстрастно повторил Элирий и вышел вон, не дожидаясь ответа.

Где-то в самой глубине его души рождалась и поднималась к сердцу расчетливая, трезвая ненависть — такая холодная, что лотосная кровь леденела в жилах.

Глава 34

Феникс сгорает в солнце

Эпоха Красного Солнца. Год 291. Сезон великого холода

Лёд сковывает живительные потоки. День последний

Ром-Белиат. Красная цитадель

*серебряной гуашью*

— Уводи Совершенных, душа моя, — без предисловий обратился к нему Учитель со своего возвышения. — Уводи мой народ. Немедленно.

Красный Феникс вызвал его среди ночи со срочным поручением. Несмотря на поздний, а скорее, уже ранний час, верховный жрец выглядел безукоризненно, словно приготовился для торжественной церемонии. Закатное солнце на его груди